— Совсем нет, — соврал Дэвид. — Это дело не мое. В споры следопытов мне вникать не положено. Но если вы будете отдавать неполномочные приказы, мне нужно будет подать рапорт. Данный игрок на вас не нападал. Он не представлял угрозы. Это нехорошо.
Андрей глубоко вздохнул и покачал головой.
— Если так пойдет дело, мне нужно будет защищаться от тебя, — спокойно ответил он, и добавил на всякий случай: — Это шутка. Не принимай близко к сердцу всякие глупости, как Тадеуш.
— Так зовут этого маленького господина?
— Да.
— Мне правда не интересно, — сказал Дэвид. — Он пытался поймать Нэнсис? Ну… раньше.
— Мы все пытались, — задумчиво ответил Андрей. Он заметил, как под толстой шапкой зелени стебли плюща впились в плоть Аллиенс. — Это что-то вроде посвящения. Каждый должен облажаться, чтобы понять, насколько он хреновый следопыт, и уже с этими знаниями начать все заново. Просто некоторые не сдаются и превращаются в посмешище, — Андрей имел ввиду вовсе не Тадеуша, а себя, но не стал этого уточнять. — Но в одном он прав — чтобы поймать Нэнсис, нужно думать, как она. Глупо рассчитывать, что ее загадки будут иметь простые ответы. Чтобы разгадать их, нужно быть с Нэнсис заодно.
— «Что не рождено, не имеет смысла». Это все, что я знаю о ней, — спрятав большие кулаки в карман, сказал Дэвид. Становилось прохладней, да еще и мокро. Чем дальше от Арсии, тем больше влаги. Дэвид привык к сухому холоду, и мокрота ему не нравилась. — Она говорила эти слова. Я слышал.
— Это были мысли вслух. Но так уж и быть… можешь отвечать. У меня нет времени на путаницу в общении.
Влага скапливалась в космических глазах Аллиенс, переполняла веки и стекала вниз по щекам, похожая на слезы.
— А вы сильно умный, да? — простодушно спросил Дэвид.
— Скажем так… я не гений, но иголку в стоге сена найти смогу. — Андрей смахнул пресные слезы со впалых щек девушки. — Нэнсис всегда считала, что тело — это дом для души. Сосуд. Человеку — человеческий, зверю — звериный, нейросети… насчет их сосудов у Нэнсис однозначное мнение, но сейчас речь не о них. Люди… если изменить их сосуд, душа уже не будет прежней. В хромом доме живет калека.
— А я всегда представлял душу как зефирки, — кончики ушей Дэвида только-только побелели, но теперь опять залились краской. — Это Нэнсис про кибергизацию, да?
— Подозреваю, что не только. Но и про генетические эксперименты, улучшение физиологии, синто-замену органов… но да, прежде всего про кибергизацаю. Самое большое зло.
— А что бывает, если какой-нибудь человек… ну, например, солдат согласится на кибергизацию? — Дэвид решил, что спросил вполне завуалированно. Андрей точно не догадается, что это он про себя спрашивает.
— Искажение. Душа теряет свою идеальную форму… превращается во что-то уродливое и разрушительное, и как следствие утрачивает свое высшее предназначение. Потому что только в органическом теле душа может достичь рая, — Андрей сделал резкий рывок, освобождая руки Аллиенс от плюща, и послышался глухой писк. — «Данный свыше дар да не порушит страсть». Но посмотри на этих людей — это пустые сосуды. В них нет никакой души. Внутри пустых тел гуляет только эхо.
Глухой писк повторился. Андрей обратил на него внимание не сразу, пытаясь разглядеть в глазах девушки хоть какой-то смысл. Но его не было. Рывок — плющ разорвал плоть вместе с мясистым стеблем, и писк снова повторился. Андрей наклонился, чтобы посмотреть на экран медицинского анализатора.
— Странный какой-то взгляд. — пробубнил Дэвид, пряча озябший от мокрого холода нос в ворот куртки. Ему не нравились эти слова, и эти взгляды тоже, ведь он тоже генетический эксперимент, и ему скоро идти на операцию. А Дэвид хотел достичь рая, где бы он ни был. Ему казалось, что там ему будет хорошо. Может, там его встретит мама? Он очень по ней скучал. — Чтобы разгадать загадки, нужно думать так же? Про сосуды всякие там, про эхо из душ…
— В какой-то мере. Чтобы хотя бы знать, в каком направлении следует идти.
— Чтобы думать так, нужно… — Дэвид помедлил, подбирая нужные слова. — …нужно быть очень, очень…
— …фанатичным, — быстро закончил за него Андрей. — К сожалению, фанатики видят только черное и белое, и разучились различать другие цвета. Нэнсис и есть фанатик. А еще она далеко не глупа. Я тебе больше скажу. Бывают люди, которые настолько умны, что в конце концов сходят с ума. Нэнсис как раз из таких. Мне иногда даже кажется, что она видит какой-то смысл в том, чтобы разделять все на черное и белое.