Гигантская скала высотой в несколько десятков метров плотно осела на Марс, пузатая снизу, с тонким горлышком наверху. Таких как она здесь было десятки и десятки. Высокие, низкие, вытянутые и приземистые, покосившиеся и прямые, как клинок, вонзенный в землю твердой рукой. Те, что пониже были стесаны ветром почти полностью, выше и крупнее, и гораздо сильнее походили на сосуды. Большая ошибка может быть только в большом сосуде — глядя на них, думал Андрей.
— Эта высокая скала. У нее вполне может быть люк, дверь или врата. Хоть что-нибудь, — Андрей слез с байка. — Нужно обойти ее.
Оставив транспорт, они двинулись по окружности пузатого каменного кувшина. Терраформация стесала километры плато, но не смогла уничтожить бесконечный рыжий. Ярко-рыжий, красно-рыжий, золотисто-рыжий, просто рыжий и немного оранжевый — лишь малая толика цветов, заставлявшая Андрея нервничать. После сплошного серого все казалось слишком пёстрым, раздражающим. Но ему нужно было видеть каждый из цветов. Правда всегда пряма и однообразна, а ложь имеет самые разнообразные оттенки. Большая ошибка, которую они ищут — большая ложь, он почему-то был в этом уверен. Нэнси обязательно обманет.
Камни выступали стройными полосками на породе, словно годовалые кольца на дереве. Они наслаивались друг на друга, иногда одинаковые по рыжему цвету, но чаще разные. Сверху порода была рыхлее, чем снизу. Ветру не составляло труда сделать из скал кувшины. Он выл и забивал в уши песок.
— Во времена Союза в таких скалах иногда размещали хранилища, — сказал Андрей, вытряхивая из ботинка горсть крошеного камня. Пахло пылью, железом и пустыней. — В самом начале, когда еще были проблемы с поставками материалов с Земли. Марс не производил все в нужном объеме. В сосудах делались пещеры и ставили на них замки. Теперь все они заброшены.
— Ненадежные какие-то хранилища, — пробубнил Дэвид. Он достал Кубик из кармана и повесил его на шею, забрасывая назад каждый раз, когда они поворачивались спиной к солнцу. Сейчас Кубик болтался между его лопаток, кушая сладкие лучи.
— Поэтому почти у всех заржавели и отвалились врата. Это было лишь временное решение.
По пути сюда они встретили семь таких. Внутри гулял ветер и не было видно неба. Каменные своды тоже были рыжими. Все, что можно было утащить после развала Союза уже утащили, включая проржавевшие двери. Только одна уцелела, слишком дырявая, чтобы узреть в ней выгоду.
— Даже не верится, что это все сделал ветер. Прямо своими руками, — Дэвид удивлялся всему, как ребёнок.
— У ветра нет рук, но, как видишь. За сотню марсианских лет он расставил десятки и десятки сосудов по Лабиринту Ночи, — Андрей мучил тюбик с кремом уже в который раз, все надеясь, что в нем что-то осталось. — Крем закончился. Сплюнул бы с досады, да слюну жаль.
— А зачем он вам?
А затем, что если я не намажусь, кожа покроется волдырями, покраснеет, а потом слезет, — хотел сказать Андрей, но ответил совсем иначе:
— Это чертово солнце сожжет меня до костей, и оставит только горстку пепла, — это был сарказм.
Дэвид посмотрел на Андрея с недоверием.
— А как вы относитесь к овощам? — с некоторым подозрением спросил он.
— К каким именно? — Андрей выкинул бесполезный тюбик и выругался.
— К чесноку.
— О Господи, парень, что у тебя в голове? — любимую шляпу пришлось заменить на другую, которая не сдувается ветром. Андрей ее поправил. — Чеснок — трава, а не овощ, и я не вампир. Советую тебе… ух ты… смотри ка, у нас тут находка.
На их пути повстречался одинокий путник, лежащий ничком к Марсу. Это был невысокий парень в плотной джинсовой рубашке, кепке, с огромной кровавой дырой посередине спины и первоклассных кроссовках. Лица было не видно, а, значит, и возраста не определить. Белые волосы разметались по земле, уже наполовину рыжие. Пыль смешалась с локонами, тонкой кромкой грунта уткнувшись в шею. Края кровавой дыры запеклись и выглядели бурыми.
— Он мертв? — обескураженно спросил Дэвид.
— Судя по всему, — Андрей подошел к трупу, оценивая его состояние скептически. Взгляд задержался на кроссовках, которые, скорее всего, имели одинаковый с ним размер.
— Кто-то убил его, — оглядываясь, сказал Дэвид.
— А ты проницательный паренек, — Андрей сел рядом с убитым и принялся стаскивать с него крассовки. Скинув удушливые ботинки с ног, он испытал вселенское облегчение.