— Что вы делаете?
— А что делают с трупом в Богом забытом месте, если у него есть что-то полезное? Забираю его кроссовки. Это называется мародерство.
— Но это незаконно…
— Незаконно убивать, остальное называется выживание. Ох, какое блаженство… — Андрей закрыл глаза от удовольствия, когда заработала охладительная система обуви. — «Голем» дала почти неограниченные полномочия, если это тебя так заботит. Не хватало еще, чтобы тебя идеологически замкнуло. На твоем месте я бы приготовил оружие.
— Зачем?
— Рана свежая, и у этого типа нет с собой рюкзака и оружия. К таким дорогим кроссовкам должна прилагаться первоклассная экипировка, но ее нет. Раздевали его в спешке. Байка я тоже не вижу. Дэйв, мы шумели так, что за километр слыхать. Судя по тому, что кроссовки с него стянуть не успели и это сделал я — ушли они только что и вероятней всего сейчас прячутся за скалами.
Дэвид достал импульсник, привычным движением снял его с предохранителя и выстрелил. Секунда — не больше. В метрах двадцати от них, со скалы вниз свалился человек. Он не кричал, просто умер.
В воздух вонзилась опасность, расколов реальность напополам. Андрей терпеливо ждал мгновение, потому что раньше было нельзя. Потом подался вперед, пыль за его спиной заклубилась, осколки грунта и камней больно ударили в спину через ткань кожаной куртки. Второй выстрел прозвучал справа, но туда Андрей не пошел — там тоже была опасность. Он метнулся влево. Свист пущенного импульса ударил по затылку. Снова влево. Снова… Тяжелая хватка Дэвида утащила его вправо, за скалу, а слева расцвел пылевой цветок.
Жаль. На этот раз не угадал — последний поворот мог стоить ему жизни. Иногда Андрей поступал так — подпускал опасность так близко, насколько только мог. Чтобы дрожали кишки. Только так он прикасался к тому, что его отцу давалось легко. Чувствовать опасность — самое дорогое наследство, доставшееся ему от отца, но с ним ему все равно было не сравниться.
— Они стреляют, — Дэвид умел озвучивать очевидное.
Место, где они укрылись, было недоступно для выстрелов. Камень крошился, пылью скребя по глазам, но не пропустил ни одного. Этот генсолдат отлично все рассчитал — Андрей бы так не смог. Следопыт забился в рыжую трещину, Дэвид сделал еще пару выстрелов в ответ, а затем наступила тишина.
— Экономлю заряды, — словно извиняясь, что перестал стрелять, пробубнил под нос Дэвид. — Где ваше оружие?
— Не успел воспользоваться, — Андрей только сейчас достал свой испульсник, подозревая, что он ему не понадобится.
Вдали послышалась суета, Андрей выглянул из-за укрытия, показавшись макушкой над камнем. Дэвид дернул его вниз:
— Нельзя.
— Они не стали стрелять по шляпе, значит, не профессионалы.
— Вы сделали глупость.
Тут Дэвид был прав, но теперь Андрей знал, что быть переговорам. Профессионалы разговаривать не любили.
Одного убитого стрелявшие схватили за ногу и утащили за валун. Он был одет в яркую желтую рубашку и неоновый шлем.
— Андрей Коршунов, лицензия H1-35BK, официальный следопыт Федерации под полной юридической и физической защитой, красный приоритет, — крикнул Андрей в тишину, надеясь, что его слова не унесет ветер. — Убьете меня — никакой выигрыш вас не спасёт!
Лучшая ложь — полуправда, это Андрей усвоил еще в детстве, когда плакал, чтобы получить заветную игрушку. Слезы его всегда были настоящими, а вот желание обладать предметом — ложь. Он хотел лишь внимания, и всегда его получал. Никому не будет дела до его смерти, если нападавшие все-таки доберутся до цели. Но если они не убьют его… он устроит им депортацию в космическую тюрьму на десять марсианских лет. А они не убьют, был уверен Андрей, не с такими когнитивными способностями.
Следопыт включил отражатель, подняв его на десяток сантиметров над скалой. В гало-зеркале были видны только пара ближайших валуна и часть покосившейся за ним скалы. Локальная сеть работала только в радиусе сотни метров. Глобальной связи не было — Лабиринт Ночи глушил все сигналы.
После его слов кое-кто из нападавших поднял руки, две пыльные пятерни выглянули из-за камней, чуть показалась черная вихрастая макушка. Кто-то одернул подельника, резко спрятав его за камни вместе с густой черной шевелюрой. Какие же они все-таки идиоты.
— Что еще наворкуешь, птенчик?! — послышалось довольно близко, из-за валуна слева.
Один поднял руки, второй осадил его, третий подал голос, стреляли откуда-то сверху, под тупым углом — это четвертый. Значит, четверо — наименьшее их число.
Между ними пролегали пятьдесят метров пыльной дороги, по которой шастал сухой ветер.