Взволнованный ропот толпы резко оборвал скрип железных ворот. Еще мгновение, и в зияющую пустоту тоннеля хлынет безумие.
Глава 19. Безумие
Солнце поднялось до самого зенита и тени сделались невидимыми. Они пугливо спрятались под камнями и подошвами ропщущей толпы. Светило будто стало ярче, усиливаемое корректорами атмосферы до земного блеска. Стало как-то не по себе — такое далекое, и вроде не должно давать столько света, но вокруг светло и жарко. Окружающее казалось искусственным, неестественным, как и вся эта планета. «Им нужны технологии, чтобы поддерживать этот обман», — успел подумать Андрей, прежде чем в лицо ему швырнуло облако ржавой пыли.
Там, на Земле, настоящие растения тянутся к настоящему солнцу, естественные океаны бьются о нерукотворные скалы, тело чувствует натуральную гравитацию без резких перепадов давления. Там, на Земле, резвятся дети без сломанного генома и со своими руками. Там пахнет арбузами, животной жизнью и морской солью. Все это сотворил один удивительный случай из миллиардов вероятностей и продолжила эволюция.
В новом Марсе не было ничего удивительного. Будто скорбящие люди решили оживить труп умершего родственника. Здесь ночь прогоняет день песчаными ветрами и пахнет разложением, горячим асфальтом и сладким потом. Сколько бы марсиане не лелеяли свои цветущие сады, в итоге у них все равно получается пустыня.
— Надеюсь, ты не боишься темноты, — сказал Андрей, зная, что Дэвид боится.
Сперва ржавые ворота задрожали, незримо и неощутимо, словно мелкая рябь прошлась по водной глади. В сплошном гомоне и суете дрожь осталась незамеченной, на воротах все так же висели игроки с резаками, пытающиеся взять их штурмом. Они что-то кричали и размахивали пилами, как вторыми руками. Быть может, так оно и было — Андрей не знал, а отсюда было не видать. Черно-серое зрение уже начало подводить его, превращая кричащие розовые глотки в черные дыры. Настало время последней инъекции, дожидающейся своего часа во внутреннем кармане куртки. Андрей достал сыворотку и вколол ее в висок, зажмурившись от пронзительного укола, каждый раз неожиданного.
В то время как черные кляксы превращались в оранжевые, ворота задрожали сильнее и резко подались вверх. Заклубился водопад каменной пыли и ржавчины, обдав удушливыми облаками находящихся внизу. Ворота вели себя так, будто действительно были старыми, готовыми вот-вот слететь с петель и развалиться на части, разломав попутно камень, в которые были врезаны. Вот только запах… запах у нее действительно свежий, неожиданно подумал Андрей, эта ржавчина крепкая, как наивность жаждущих наживы. Тут он понял, что, видимо, зря сделал инъекцию в висок — тьма, что открывалась внутри, не покажет ему других красок кроме черного, сделай он хоть тысячу таких инъекций. А если и покажет… он не захотел бы их видеть.
— Надеюсь… ты не боишься темноты… — повторил Андрей, пытаясь переложить свой собственный страх на Дэвида.
Страх появился внезапно, с двадцатым стуком сердца, от момента как он увидел огромный зев пещеры. Сердце стучало бешено, поэтому это случилось быстрее, чем он ожидал. «Мне досталось сердце Провидца — пусть малая его часть, но даже этого хватает, чтобы учуять опасность». Она била по вискам и сдавливала горло.
Двое мужчин, штурмовавшие ворота, успели спрыгнуть в толпу, где их поймали под руки. Остальным повезло меньше — кое-кто сорвался и шмякнулся о землю вместе с работающими резаками. Вскоре послышался истошный крик, хлюпанье, а потом в воздух врезался острых запах крови. Толпа, словно огромная живая волна, двинулась в сторону от опасного механизма, и Андрея с Дэвидом чуть не сбило с ног.
Дэвид схватил Андрея под локоть и потащил против толпы, хватка у него была просто стальная.
— К-куда мы? — спросил слишком поздно Андрей, когда уже люди вокруг поредели.
Все огибали смерть, но именно рядом с ней Андрею стало дышаться легче. Они оказались прямо около трупа, с отрезанной рукой и напрочь разодранной шеей. Андрей отвернулся, чтобы не видеть раскуроченную плоть и глубоко вздохнул. Остро пахло кровью, но страх отступал, и в воздух без препятствий вошел в легкие.
— Я знаю, как выглядит паника, — пробубнил с пониманием Дэвид. — Здесь меньше народу, должно быть полегче. Погодите, я выключу резак. А, хотя…
На секунду Дэвид задумался, стоит ли отключать механизм, потому как он отпугивает игроков, а этому малахольному следопыту люди совсем не полезны. Чем их больше, тем труднее ему дышать. Дэвид сомневался, что и в обычной жизни люди приносят ему хоть какую-то пользу. Может, поэтому он их так не любит? Они мешают ему дышать?