Оливер ненавидит, когда к нему прикасаются, и всё же он полностью в объятиях Риза.
Дверь тихо закрывается за нами, но это всё равно привлекает их внимание. Лиам первый кричит:
— Сестрёнка! — и бесцеремонно спрыгивает с коленей Фредди, из-за чего парень морщится от боли.
Я быстро подхватываю его на руки, и на моём лице легко появляется привычное выражение безмятежности, когда оба моих брата смотрят на меня. У Лиама всё ещё ясные глаза, и он каким-то образом в порядке, но у Оливера глаза ярко-красные, щёки опухли, и он смотрит на меня, не покидая безопасного пространства около Риза.
И я не виню его — я была там. Я знаю, как там тепло и безопасно.
— Привет, малыш, — я ухмыляюсь, крепко целую его в щёку и обнимаю. — Они тебя осмотрели?
Он улыбается и поднимает локоть, на котором поблёскивает ярко-оранжевый пластырь. У меня щемит в груди.
— С ним всё в порядке, просто немного поцарапал локоть, верно, малыш? — Фредди встаёт и поправляет копну волос Лиама. Уотерфеллский «плэйбой» по-прежнему разодет в пух и прах, и выглядит так, будто ему место на обложке GQ, а не в больничной приёмной. Но под улыбкой, которую он продолжает дарить моему брату, в его глазах читается сочувствие.
— Фредди сказал, что был в моём возрасте, когда он начал играть в хоккей, — рассказывает Лиам, переходя к новой теме так же быстро, как и всегда. — Он говорит, что однажды я стану даже лучше его.
— Я такого не говорил!
Мой брат заливается смехом, но я не отрываю взгляда от кона, наблюдая за Оливером и Ризом с отчаянной болью в груди.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Риз
Я осторожен в каждом своём движении, медленно приближаясь к ней, несмотря на страх, сжимающий мою грудь. Я не могу сглотнуть комок, застрявший в горле, при виде её в таком состоянии.
Несколько часов назад я держал её в своих объятиях. Почему мне кажется, что она вдруг оказалась вне моей досягаемости?
Сохраняя спокойствие, я протягиваю к ней руку, потому что просто хочу обнять её.
Её отец напугал её, чуть не причинил боль её братья, и я чувствую, как лихорадочно она думает, находясь на другом конце комнаты. Если я только смогу поговорить с ней, просто успокоить и заверить, что я здесь, тогда она не уйдёт, не запаникует и не заберёт с собой свою улыбку, свой сарказм, своих братьев и всё, что я люблю, чтобы отнять у меня.
Боже, даже в своих мыслях я чёртов псих, помешанный на контроле.
Она не подходит ко мне, но и не отходит.
Моя мама забрала Лиама и Оливера, а также Фредди, чтобы они поели что-нибудь в столовой, которая может быть открыта в этот час. И чтобы отвлечь мальчиков, которые на этот раз выглядели немного хуже, и чтобы дать нам с Сэди немного времени.
— Риз, — начинает она, и в её глазах пустота, какой я не видела с лета. С тех пор, как мы катались на коньках ранним утром, и я чувствовал её безысходность в движениях.
Хотел бы я знать тогда то, что знаю сейчас.
— Сэди, — отвечаю я, но скрещиваю руки на груди, чтобы подготовиться. Снова выставишь меня за дверь, любимая. Давай, попробуй заставить меня думать, что тебе будет лучше без меня.
Неважно, что она скажет сейчас, я не отпущу её.
— Нам нужно прекратить это. Мне нужно оставить тебя в покое, а тебе нужно…
— Нет, — останавливаю я её. — Я позволю тебе сказать всё, что тебе нужно прямо сейчас, чтобы всё прояснить. Но я скажу тебе сейчас, что мне нужно, чтобы не было путаницы. Ты мне нужна. Теперь ты можешь решить, что нужно тебе.
Я вижу, как её охватывает гнев, когда она надевает свой верный щит. Я готовлюсь к удару её лучшего оружия.
— Ты грёбаный хоккеист, у которого и так хватает дерьма в жизни, чтобы ещё и с семьей из трёх человек разбираться. Это самое глупое дерьмо, которое я могу придумать. Боже, Риз, всего несколько месяцев назад ты был слишком напуган, чтобы кататься на грёбаном катке. С чего ты взял, что можешь помочь кому-то из нас, если едва можешь помочь себе?
Это больно, но я могу это принять. Потому что знаю, что она не имела это в виду. Я вижу это по рыданиям, сотрясающим её тело, по слезам, бегущим по её щекам, по тому, как она прикрывает рот рукой.
Как будто она в шоке от того, что только что сказала.
— Закончила? — спрашиваю я, медленно дыша, сохраняя спокойствие, несмотря на собственное желание запаниковать.
— Я-я…
— Я знаю. Тебе не следовало этого говорить. Но всё в порядке, Сэди. Я знаю, что ты напугана, сердита и обижена. Но я же сказал тебе, что не уйду…
— Я знаю, — перебивает она меня, и в моей груди зарождается страх. Её гнев я могу вынести. Я готов к нему. Но это… что бы это ни было, это пугает меня. — Но я думаю… Я думаю, нам нужно притормозить.