Она не улыбается, никто из них не улыбается, когда они выходят на лёд и немного раскатываются. Она делает несколько прыжков, немного кружится, но по линиям её обтянутых ног я понимаю, что она ждёт. Сейчас она сдерживается.
Я замечаю, что Виктория тоже катается, такая же сосредоточенная и решительная. Я вижу и их тренера, который стоит у бортика, скрестив руки на груди, и наблюдает. Я наблюдаю за ним несколько минут и понимаю, что он смотрит только на Сэди.
Судя по кружащимся курткам, там половина его команды, но он сосредоточен только на ней. Он поправляет её, постоянно подзывает к себе.
И всё же я жду. И всё же он никогда не делает этого с другими фигуристками.
Слова Люка снова преследуют меня. Келли ненормальный. И если ты не знаешь, что происходит на этом чёртовом катке…
Я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как жар обжигает мою шею, пока тренер Келли резко говорит с ней. Я вижу, как Сэди закатывает глаза, и это почти заставляет меня улыбнуться, пока я не вижу, как он хватает её за рукав куртки и тянет на себя, как на поводке.
Какого хрена?
Не успев хорошенько подумать, я извиняюсь и отправляюсь в туалет, но вместо этого иду прямиком к другому боковому входу, где находятся команды. Я жду, что кто-нибудь остановит меня, но потом понимаю, что моя куртка, выданная мне «Уотефелл атлетикс», играет мне на руку.
Сэди замечает меня ещё до того, как я подхожу к бортам, её глаза широко распахиваются, когда она отшатывается от Келли и быстро катится к выходу.
На её лице смесь настороженности и волнения, как будто она хочет меня ударить, но в то же время не может поверить, что я здесь.
Потому что раньше здесь никого не было.
Я жду, что её тренер выгонит меня, как только заметит, но другая его фигуристка слишком занята спором с ним у ворот, — или, может быть, они просто разговаривают, но он выплёвывает слова.
— Что ты здесь делаешь, чёрт возьми? — спрашивает она, но её щёки краснеют, когда она тянет меня в сторону, к стене, подальше от криков фигуристов и запаха свежего льда и лака для волос. — Где мои братья?
Я улыбаюсь и кладу руки ей на плечи, поворачивая её так, чтобы я мог указать на нашу группу справа.
— Они хотели посмотреть, как катается их сестрёнка, — я делаю паузу и наклоняюсь к ней, чтобы вдохнуть аромат её кожи. — И я тоже.
— Ты тысячу раз видел, как я катаюсь, — бормочет она, но расслабляется под моими руками.
— Только не так.
— Никогда не знаешь наверняка. Может, я облажаюсь, — парирует она, поворачиваясь и глядя на меня снизу вверх, её глаза кажутся более выразительными из-за тёмных теней и блеска. Губы всё того же характерного тёмно-вишнёвого цвета, но теперь более матовые и выразительные на фоне её очень бледной кожи.
Почти неосознанно я поднимаю руку, нахожу мою любимую россыпь веснушек у неё под глазом и слегка касаюсь ладонью её лица.
— Ты будешь самой лучшей на свете, — шепчу я. — Хорошо?
— Тебе нельзя здесь находиться, — шипит её тренер, подходя сзади так близко, что, если бы Сэди отступила, она врезалась бы ему в грудь. — Ты третья, мой ужас.
Он шипит это прозвище, и ярость — раскалённая добела и пугающая — пробегает у меня по спине при его звуке. Он понимает, что за этим кроется. Он хватает её рукой за шею, прежде чем обхватить её спину и надавить кулаком в центр, пока она не выпрямляется, расправляя плечи.
Она пытается это скрыть, но я вижу, как она вздрагивает — я бросаю взгляд на её тренера, а с губ собирается сорваться угроза. Но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, как только я притягиваю Сэди к себе, он уходит. За ним выходит целая толпа фигуристов, разминка, вероятно, закончилась.
— Остановись, — шепчет она, и на мгновение я думаю, что слишком сильно прижимаю её к себе, причиняя ей боль. Я отпускаю её, будто прислонился к раскалённой плите.
Мне требуется всего мгновение, чтобы понять, что она предостерегает меня от её тренера.
— Он не может так обращаться с тобой, Грэй, — шепчу я, хоть и немного резко.
Она снова выпрямляется, и морщинка на её лбу, которую я так люблю, дразнит меня, когда она скрещивает руки на груди:
— Ты его не знаешь. Он просто заботится обо мне. Он хочет, чтобы я хорошо тренировалась, усердно работала.
— Ты работаешь усерднее, чем большинство спортсменов, которых я знаю, Грэй. А я знаю чертовски много.