Мы провели у них все зимние каникулы, которые начали из-за необходимости переждать снежную бурю, а потом мы все остались по их настоянию. Мальчики счастливы, и я вижу, как они с каждым днём всё больше влюбляются в Анну и Макса. Каждый раз, когда Оливер позволяет Анне обнять его или решает прилечь на диван поближе к Максу, пока они смотрят хоккей по «самому большому телевизору в мире», по словам Лиама, у меня на душе становится легче.
Лиам тоже процветает. Он освоился за одну ночь, как будто это место стало для него новым домом. Риз и его родители балуют мальчиков, но они это заслужили.
— Во сколько тебе нужно быть на катке? — спрашивает он, целуя меня по очереди в лоб и щёки.
Я улыбаюсь и зеваю, немного уставшая эмоционально и физически.
— Через два часа?
— Отлично, — улыбается он, подхватывая меня на руки и вынося из комнаты. — Давай вздремнём.
У одиночниц за одну ночь появился новый тренер, и я предполагаю, что это стало возможным благодаря финансированию семьи Котески, даже если никто из них троих этого не признаёт.
Она милая, но строгая. В каком-то смысле я вижу здоровую строгость, как у настоящего тренера. Не манипуляцию, не изоляцию и не жестокость. Я понимаю, что это тоже не моя вина — я была слишком молода, и рядом не было взрослых, которые могли бы предотвратить это или заметить, что это неправильно.
Она также позволила мне поставить хореографию для всего моего номера на Рождественском балу, который я исполняю сегодня вечером. Он поставлен под песню «Wish You Were Here» группы Pink Floyd. Тренер Келли никогда не позволил бы мне выбрать что-то настолько лиричное, клянясь и убеждая меня, что моя сила в жестокости; но тренер Эмбер постоянно подбадривает меня, даже когда я падаю.
Я устала, но не сплю, даже когда Риз вырубается, как только его голова касается подушки. Дневной свет пробивается сквозь закрытые жалюзи в его комнате, пляшет на его красивом лице, пока я с благоговением смотрю на него.
Я наблюдала, как он рос, менялся с того дня на льду прошлым летом. Я видела, как менялось его тело, как оно снова округлялось теперь, когда тревога не подавляла его обычный огромный аппетит.
Он прекрасен.
В своей искренней любви к моим братьям, в своей поддержке всего, что я дела. В своей нежности к моему сердцу, но в упрямстве перед моим гневом. Он прорвался сквозь тернии моей ярости и ненависти к себе, как будто это единственное, для чего он был предназначен.
Мне потребовалось много времени, но теперь я знаю, кто он такой.
Риз Котески — чистое золото. Я знаю это. И скоро весь мир тоже это поймёт.
Поэтому я наслаждаюсь этими моментами, когда мы вдвоём лежим на тёмно-синих простынях его кровати. В мерцающем свете дня, в безопасности и тепле его объятий, я засыпаю под звук его ровного, сильного сердцебиения.
ЭПИЛОГ
Риз
Три года спустя
Если я думал, что пресса будет относиться ко мне хуже, когда я официально буду в НХЛ один, то это не идёт ни в какое сравнение с тем, что мы с отцом будем находиться в одном районе.
Его слава никогда не угаснет. Он по-прежнему является рекордсменом по количеству побед в Кубке Стэнли. И хотя я играю за «Нью-Йорк Рейнджерс» уже третий год, слухи о возможном обмене не утихают, а это значит, что спортивные телекомпании постоянно преследуют меня.
И всё же каким-то образом моему отцу удалось сохранить местный каток Уотерфелла и фонд «Первая линия», который там находится, вдали от всего этого.
Вход на каток моего родного города ощущается как небольшой кусочек уединения.
Уединения и абсолютного счастья, благодаря девушке, которая одета в мою старую толстовку Уотефеллского университета и леггинсы, и больше похожа на сонную студентку колледжа, а не на главного тренера нового отделения фигурного катания в благотворительном фонде моей семьи.
Сэди Браун всегда будет единственной, на кого я хочу смотреть, сияющую и блистающую, как огонь на льду. Она всегда была красивой, но я думаю, что моё влечение растёт к ней с каждым днём.
Она недавно подстриглась и не сказала мне об этом, просто появилась в моей квартире с короткими блестящими тёмными волосами, рассыпавшимися по плечам, с кожей, розовой от нью-йоркских зимних ветров, и я чуть не набросился на неё в коридоре. Я превращаюсь в животное, когда дело касается её, и не собираюсь останавливаться.
— Понравилось? — нерешительно спрашивает тихий голос.
Хотя я должен быть в своей квартире и как можно больше спать перед следующей серий из трёх выездных матчей — на этот раз в Монреале и Флориде за одну неделю, — я приехал сюда на поезде. Потому что даже если это означает несколько дней лёгкого недомогания, я готов на всё ради часа с ней.