Я морщусь, кружа ладонями по её икрам, обтянутым леггинсами:
— Так и есть. Но я бы предпочёл быть здесь, а не там.
Сэди устроилась на работу, которую ей предложил мой отец, когда она окончила университет. Он хотел, чтобы она помогла ему открыть целый сектор фонда «Первая линия», посвящённый нуждающимся фигуристам.
Теперь она счастлива, помогает людям и продолжает заниматься любимым делом.
— Ты за рулём?
Она качает головой:
— Твой отец заехал за мной сегодня утром перед нашей встречей с руководством фонда. Так что я вся твоя.
Мы возвращаемся в её новую квартиру — прекрасный комплекс немного за пределами Уотерфелла, на дороге, ведущей в Бостон.
До вокзала оттуда всего несколько минут пешком, где наш маленький студенческий городок начинает по-настоящему расти. Но мы не успеваем войти в дом, как Сэди забирается на консоль моей арендованной машины, садится ко мне на колени, запуская руки в мои волосы и крепко прижимаясь губами к моим. На улице почти мороз, но я потею и задыхаюсь под ней к тому времени, как она отстраняется.
— Пойдём внутрь, красавчик, — бормочет она, кладя голову мне на грудь, под мой подбородок. Я сжимаю её чуть крепче и улыбаюсь. — Мне нужно больше тебя.
Сэди
Я просыпаюсь от громкого стука и переворачиваюсь на холодных простынях.
И то, и другое вызывает у меня раздражение. Но больше всего меня раздражает отсутствие 190-сантиметрового тела, которое должно быть обнажённым и свернувшимся вокруг меня во сне.
Вместо того, чтобы позвать его, я встаю с кровати и иду в свою маленькую ванную, надев одну из его старых футболок, в которых я теперь практически живу, и длинные пижамные штаны, потому что холодно.
Я родилась и выросла на северо-востоке и до сих пор не могу привыкнуть к тому, насколько здесь холодно.
Почистив зубы и расчесав короткие волосы, я немного прибавляю температуру и иду на кухню, останавливаясь, когда слышу знакомое хихиканье.
Я выглядываю из-за занавески и вижу Риза в спортивных штанах и тёмно-синей толстовке «Рейнджерс», которая великовата для его широких плеч. Он ставит тарелки на мой маленький столик для завтрака прямо у входа в кухню, отделанную зелёной плиткой, которая и убедила меня купить всю квартиру.
Он выглядит ещё лучше, именно таким, каким я всегда представляла его. НХЛ сделала его ещё более крепким, его тело в отличной форме, и у меня слюнки текут, несмотря на то, что я всё ещё чувствую боль от того, как часто он брал меня прошлой ночью.
Но с ним этого никогда не будет достаточно. Я всегда буду страстно желать каждую его частичку, внутри и снаружи.
Оливер, пятнадцатилетний и такой высокий, что теперь возвышается надо мной, сидит на одном из стульев и качает головой, глядя на восьмилетнего Лиама, который хватает панкейки голыми руками и вгрызается в них, как собака в стейк.
Он смеётся и смотрит на Риза, чтобы убедиться, что парень, которого он боготворит больше всех, всё ещё наблюдает за ним. Риз искренне смеётся, игриво взъерошивая его каштановые кудри.
Неважно, что Лиам больше не играет в хоккей — теперь о полностью поглощён комиксами Marvel и рисованием, проводя большую часть времени за созданием собственных историй о супергероях на бесконечных альбомах для рисования, которые ему предоставляет Анна Котески, — он по-прежнему смотрит на Риза так, будто тот создал звёзды на небе.
Наш психотерапевт считает, что преклонение перед героем связано с тем, как Риз обращается со мной в присутствии мальчиков, с тем, как он заботится обо мне. Для Лиама он — первый мужчина, с которого он может брать пример, первый взрослый, который о нём заботится. Сказавший ему: «Я люблю тебя».
Оливер другой. Он любит Риза, и, поскольку Оливер всё ещё играет в хоккей, он видит в нём того, на кого можно равняться, кем можно стремиться стать. Но именно Котески впервые в жизни заставили его почувствовать себя в безопасности.
И мне пришлось понять, что это не значит, что я плохо с ними обращалась. Я делала всё, что могла, я защищала их. Но Оливер был достаточно взрослым и всё понимал — а это означало, что он хотел защитить меня. Поэтому он всегда был начеку, готовый сражаться за меня.
Когда мой отец попал в тюрьму из-за инцидента с вождением в нетрезвом виде и из-за множества ордеров, о которых я понятия не имела, он легко отказался от опеки. Я стала основным опекуном, вместе с Анной и Максом.
После этого, после нескольких месяцев обсуждений и обещания, что, несмотря ни на что, я всегда буду их главным опекуном, Анна и Макс усыновили моих братьев.