— Возьми себя в руки, чёрт возьми, — я вцепляюсь руками в волосы, борясь с желанием влепить себе пощёчину.
— Нам пора прекратить встречаться подобным образом, красавчик.
Блядь.
Даже хриплого звука её голоса достаточно, чтобы вернуть меня на эту сторону жизни.
Я осторожно поднимаю голову, пытаясь взять себя в руки настолько, чтобы изобразить улыбку на мертвенно-бледном лице.
Не задумываясь, я открываю глаза и быстро моргаю, чтобы разогнать туман. И всё же я ясно вижу её. Её лицо спокойно, лоб расслаблен, а на губах играет милая улыбка — идеальный образ беззаботной девушки. Если бы не крошечная морщинка между бровями и тревога в её серых глазах, таких глубоких, что я мог бы в них утонуть.
— Прости, — выдавливаю я из себя.
Моё дыхание уже начало успокаиваться, и я отвлекся на то, как она расхаживает по раздевалке и чувствует себя как дома, бросая сумку в угол одной из длинных скамеек.
— Хочешь, чтобы я сделала тебе искусственное дыхание рот в рот?
Кокетливая насмешка была такой неожиданной, что подействовала на мою нервную систему как удар холодной водой. Всё успокаивается, я отвлекаюсь от своего полулежащего конька и полностью сосредотачиваюсь на неё.
Её мускулистые ноги обтянуты гладкой черной тканью, университетский спортивный лонгслив, плотно облегающий верхнюю часть тела. Сегодня её волосы распущены, густые и прямые, с чёлкой, свисающей на ухо, и я сжимаю кулак, чтобы не потянуться и не убрать прядь за ухо.
Вместо этого я пытаюсь сосредоточиться на россыпи веснушек под её глазом.
— Т-ты флиртуешь со мной? — слова вылетают быстро, мой голос звучит совсем не так, как обычно, он по-прежнему хриплый и слабый, и я почти хочу забрать свои слова обратно, потому что я — пустая оболочка, а она так чертовски полна.
— Я? Флиртую с горячим хоккеистом, который постоянно появляется в моём пространстве? — она ухмыляется, глядя на меня сверху вниз, и вытаскивает один наушник из уха, держа его за провод. — Было бы глупо с моей стороны не делать этого.
Она так прямолинейна, будь то гнев или насмешка, так безжалостно честна перед лицом моей слабости, что это переворачивает что-то во мне.
Или приводит все оставшиеся у меня клетки мозга в абсолютное неистовство, что, возможно, объясняет, почему я вдруг выпаливаю:
— Может, ты хочешь что-то с этим сделать?
Это скорее насмешка, чем флирт, и прежний я никогда бы не сказал ничего столь дерзкого. Прежняя версия моего контролируемого образа капитана на льду и за его пределами придерживалась строго правила трёх свиданий перед любыми интрижками, которые и так были редкостью. Я не хотел отвлекаться — я просто хотел играть в хоккей.
Пока хоккей не решил, что я ему не нужен.
Может, я хочу отвлечься от того, как сильно я ненавижу то, во что превратился хоккей в моей голове.
Она напевает, этот звук одновременно язвительный и нежный, и скользит ко мне.
— Вставь это.
Я беру наушник из её протянутых пальцев, слегка касаясь кожи костяшками пальцев, позволяя ощущению её близости окутать мои напряженные мышцы. Наушники старые, соединяющий их шнур болтается между нами, когда она садится на скамейку рядом со мной.
Отчаявшись, я раздвигаю ноги, пока мои спортивные штаны слегка не прижимаются к её обтянутой леггинсами плоти. Она не отодвигается, только терпеливо наблюдает, как я вставляю наушник в левое ухо.
В музыке царит тихая безмятежность — успокаивающая и достаточно монотонная, чтобы заглушить нарастающую панику, завладевающую моим разумом. Как будто звука, доносящегося из наушника в моём левом ухе, достаточно, чтобы перекрыть всё остальное.
Кроме тепла её тела рядом со мной. Почему-то этого достаточно.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Сэди
Видеть его таким больно.
У меня и раньше случались панические атаки, но самые тяжёлые были не у меня, а у Оливера. До такой степени, что я едва могла помочь ему функционировать без лекарств. Сейчас приступы случаются реже, но вид Риза, свернувшегося калачиком и пытающегося отдышаться, как будто он не может надышаться, напоминает мне о том, как я клала замороженный пакет с горошком на грудь моего брата, чтобы успокоить его нервную систему.
Только сейчас у меня нет замороженного горошка.
— Это помогает? — спрашиваю я, пока в наших ушах эхом отдаются нежные звуки, которые извлекает из гитары Хосе Гонсалес.