— Ладно, красавчик, давай заключим сделку.
Сделка не нужна — если она продолжит так на меня смотреть, я сделаю всё, что она скажет.
— Я не спрашиваю о твоём дерьме, ты не спрашиваешь о моём. Мы делим лёд…
— И музыку, — вставляю я.
— И музыку, — смеётся она, и у меня на душе становится легче. — Но это всё. Больше ничего, просто… партнёры.
Она отстраняется и слегка поворачивается, не сводя с меня глаз.
— Не смотри на меня так, — отчаянно добавляю я, когда она начинает отъезжать в сторону.
Она хмурит брови и открывает рот, словно собирается подразнить меня или задать уточняющий вопрос, но не делает этого. Должно быть, она видит что-то в моём выражении лица.
— Хорошо.
— Кажется, я поймал её! — кричит Лиам, снова ударяя клюшкой по шайбе, которая отлетает в сторону.
Я улыбаюсь и подкатываю к нему, чтобы схватить за руки, пока он пытается удержаться на коньках всем своим маленьким телом.
Изначально идея снова побыть волонтером принадлежала моей маме, которая слышала, как папа каждое утро приставал ко мне с просьбой покататься вместе. И, как он сказала мне, ей приходилось каждое утро отвлекать его, чтобы он не следовал за мной.
Я категорически потребовал не вдаваться в подробности упомянутого отвлечения. Мои родители всегда были достаточно любвеобильными, чтобы мне становилось плохо от этого.
Так что теперь я напряженно катаюсь с Лиамом, отчаянно пытаясь не замечать взгляд отца с другой стороны катка. Он помогает старшим детям, а значит, он с Оливером, так что я не могу не следить за ними обоими.
Мой отец, высокий и сильный, по-прежнему остаётся тем же звёздным игроком НХЛ, каким был до выхода на пенсию, за исключением седины в тёмных волосах и морщинок в уголках глаз. Как и всегда, когда мы были с ним на льду, он улыбается, отрабатывая с игроками поворотные упражнения вокруг двух ярко-оранжевых конусов.
Я поворачиваю Лиама так, чтобы он держался за нижний боковой карман моих джоггеров, а затем, сняв перчатку, протягиваю ему руку.
Из круга ожидающих на тренировочной площадке раздаётся громкий смех, привлекая моё внимание к группе мальчиков-подростков, окруживших Оливера.
Он немного высоковат для своего возраста, но, судя по тому, что я увидел за последний час отвлеченного преподавания, Оливер одарённый. Например, достаточно хорош, чтобы за ним наблюдали тренеры, беседующие на краю катка.
— О нет, — бормочет Лиам, как мать, измученная своим непослушным ребёнком.
— Что? Оливер?
Лиам кивает, смотрит на меня и отпускает мою руку:
— Да. Иногда он ссорится с этими парнями — с теми, что в красных джерси.
— Они ему не нравятся?
— Они не постоянно приходят сюда. Думаю, только когда они со своим отцом. Оливеру никто не нравится, но они ему действительно очень не нравятся.
Я понимаю, что мальчик наблюдателен. Мне приходится сдерживаться, чтобы не попросить его рассказать мне всё, что он помнит о своей сестре.
— Ты знаешь почему?
— Не совсем, — он снова вздыхает, копируя мою позу со скрещенными руками. — Но однажды я играл в «акул и мальков» со всеми и тренером Челси, и я слышал, как они говорили о Сэди.
У меня сводит в животе, когда я вижу, как Оливер снимает перчатки и набрасывается на одного из ребят. Мне хочется начать подбадривать его и свистеть, как будто я смотрю его первый бой в НХЛ, но я сдерживаюсь.
Вместо этого я говорю Лиаму, чтобы он держался за бортики, а сам подкатываю к ним и встаю между ними.
— Отойди, — рявкаю я, легко растаскивая их. — Успокойся.
Мой отец пытается взять Оливера за плечо, но тот одёргивает руку, как будто обжёгся:
— Не трогай меня, придурок.
Я вздыхаю. Господи, этот парень.
— Успокойся, Оливер, — я стараюсь говорить чуть мягче, продолжая держать парня в красной рубашке за воротник.
Оливер снова устремляет на меня горящий взгляд, как зверь в клетке, готовый царапаться. Он похож на Сэди, такой же агрессивный и напористый.
— Они начали это, — выплёвывает он, гнев волнами накатывает на него. Но я вижу уязвимость в его взгляде, умоляющем поверить ему.
— Я знаю, — тихо говорю я, отпуская другого ребенка и подталкивая его к отцу. — Пусть тренер Макс разбирается с ними. Пойдём, остынем.
Что-то мелькает в его глазах, прежде чем он вздыхает и опускает голову:
— Хорошо, — говорит он и следует за мной туда, где Лиам теперь лежит плашмя на льду.
Занятие почти закончилось, но я занимаю угол катка для нас троих, таская Лиама за собой, пока поправляю коньки Оливера.