Я не хочу быть здесь.
Я не хочу быть здесь.
Голоса вокруг меня начинают сливаться в один, пока я погружаюсь в густую тьму, которая всё ещё окружает меня.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Риз
Настоящее
— Просто попробуй это сегодня, и, если ты всё ещё будешь чувствовать себя дерьмово, я больше не буду просить тебя об этом. Хорошо?
Даже при такой низкой громкости динамика телефона, что он должен был быть беззвучным, голос моего отца всё равно отдаётся в нём гулким эхом. Я слегка вздрагиваю, используя мышечную память, чтобы натянуть на ноги чёрные джоггеры в темноте своей спальни. Осторожно натянув толстовку через голову, я беру телефон с комода, на котором он лежал.
— Я в порядке, — говорю я. В действительности это не ответ, но я знаю, о чём на самом деле он спрашивает.
Мы с отцом сделаны из одного теста — оба спокойны под давлением, оба «погружены, как Ахиллес, в омут уверенности», как часто говорит моя мама. Всю мою жизнь меня сравнивали с ним — в том, как я выгляжу, как катаюсь, как играю, — и, в отличие от многих других игроков, с которыми я играл в НХЛ, я не возражаю против этого.
Мой отец всегда был моим кумиром.
Вот почему я знаю, что он попросил меня сегодня поработать с фондом «Первая линия» — благотворительной организацией, которую мой отец основал после ухода из НХЛ, — исключительно для того, чтобы проверить меня. Фонд финансирует стипендиальные программы для детей, которые хотят играть в хоккей, но не имеют средств. Я уже работал с этим фондом, и мне даже нравилось, но теперь…
Это кажется пугающим, как будто я уже сейчас знаю, что улыбки детей не прогонят постоянный страх, заполняющий пустоту в моём теле.
— Риз, — снова зовёт он, его голос всё ещё слишком громкий, и я вздыхаю, надевая ботинки и хватая сумку, прежде чем выйти на тёплый июньский воздух. — Просто попробуй сегодня. А потом, если захочешь, возьми ключи завтра утром, до открытия катка, и выполни несколько упражнений.
Я киваю и кладу сумку на заднее сиденье своего BMW. Мне разрешили водить машину примерно месяц назад, но за всё это время я почти не выезжал из дома.
— Я сделаю это, — наконец говорю я, крепче сжимая руль и сидя в тишине. Только прерывистый звук потрескивания отцовского динамика говорит мне о том, что он едет с опущенными окнами в своём древнем грузовике, который мама называет «эта штука».
— И, если ты не будешь готов в этом году, нет смысла торопиться. Дополнительный год может пойти на пользу, ты сможешь произвести лучшее впечатление на скаутов перед следующим драфтом…
Я перебиваю его, прежде чем его слова могут заставить меня вернуться в свою комнату с плотно задёрнутыми шторами:
— Я хочу играть. Я чувствую, что готов снова играть, — лгу я. Это фраза, которую я репетировал, так что она слетает с моего языка легче, чем дыхание. — Я в порядке.
Я слышу глубокий вздох в трубке, прежде чем мы быстро прощаемся и я, наконец, завожу машину.
Каток переполнен, особенно в четверг вечером, во время ужина. Дети в возрасте от пяти до тринадцати лет катаются и кружат по катку в сопровождении нескольких волонтёров, которых я знаю по предыдущим мероприятиям — несколько игроков в отставке, несколько родителей с соответствующим опытом. Я даже заметил Лукаса Безека — одного из новых звёздных игроков «Брюинз» — с командой по работе с социальными сетями, который вместе с несколькими ребятами постарше отрабатывал щелчки.
Как только я ступаю на лёд, что-то маленькое врезается мне в ноги, и я запоздало кричу:
— Осторожно!
Я ловлю маленького ребёнка, прежде чем он успевает отскочить от моих бёдер и упасть на лёд.
Он хихикает, когда я снимаю его с себя и держу за маленькие накладки и джерси, в которые он одет, ожидая, пока он снова встанет на ноги. Всё это время он смотрит на меня, и его веснушки и щербатая улыбка делают его похожим на маленького хоккеиста. Он снова немного скользит — не самый лучший фигурист, но не хмурится и не выглядит взволнованным.
— Извините, — говорит он, слегка присвистывая из-за отсутствия переднего зуба. — Я всё ещё работаю над своим торможением.
Прежний Риз рассмеялся бы и сказал что-нибудь нежное или забавное, например: «Всё в порядке, приятель. Я тоже». Но даже мысль о том, чтобы рассмеяться, кажется невозможной, поэтому я изображаю на лице такую широкую улыбку, на какую только способно моё лицо.
— Хорошо, что мы сегодня будем работать над этим, — бодрым голосом объявляет высокая симпатичная девушка, которая подходит к нам и останавливает рядом, а за ней толпятся малыши. — И молодец, Лиам, что нашёл нашего специального гостя-тренера на сегодня!