Чистая страсть.
Она прекрасна вблизи, даже в таком небрежном виде, с блестящими темными волосами, раскрасневшейся, но бледной кожей и уникальным пятнышком веснушек под правым глазом.
— Рад, что поймал тебя, — я пытаюсь улыбнуться, моё прежнее обаяние накрывает меня, как толстый плащ, как щит, прежде чем она моргает раз, другой, затем хмурит брови в глубоком разочаровании и отстраняется от меня.
— Уверена, ты ловишь всё, что угодно.
Всё ещё улыбаясь, несмотря на отсутствие обычной реакции и пустоту в животе, я говорю:
— Я играю в хоккей за «Уотерфелл».
— Ладно, детишки, — говорит она, полностью игнорируя мои слова и присутствие, и уходит с катка, задрав нос. Что-то внутри меня переворачивается, то ли из-за того, что она отвергла то, что когда-то делало меня таким ценным, то ли из-за отсутствия какого-либо признания. — Пойдемте.
Мальчики хватают свою общую сумку с экипировкой и идут за ней, Лиам такой же оживлённый, как и раньше, а Оливер такой же подавленный. У меня что-то сжимается в груди, когда я вижу его подавленное выражение лица, и я срываюсь с места, следуя за ними.
— Эй, — окликаю я, ожидая, пока все трое обернутся. — Могу я поговорить с вами минутку… Прости, ты не представилась?
Лиам хихикает и указывает на девушку, которая его охраняет:
— Это Сэди.
— Спасибо, золотце, — она закатывает глаза, толкает его бедро в плечо и смотрит на меня снизу вверх. — О чем?
— Это насчет… мальчиков. Просто… — я обрываю себя, когда она направляется прямо ко мне. Чем ближе она подходит, тем быстрее начинает биться моё сердце при мысли о споре с ней.
— Что? — её тон такой же агрессивный, как и её поза: она скрестила руки на груди и свирепо смотрит на меня, как будто она центровая ростом 6 футов 3 дюйма с тремя дополнительными дюймами коньков.
— Я знаю, что я новичок в стипендиальной программе, но Лиам и Оливер невероятны — даже несмотря на свой юный возраст.
— Я знаю.
Мне удаётся сохранить улыбку на лице, в основном потому, что внутри меня трепещет что-то тёплое:
— И, что ж, я думаю, что поддержка родителей важна для детей, особенно с учётом их интересов.
— Ближе к делу, умник.
Ладно, прекрасно. Больше никакого обаяния. Я пристально смотрю на неё и скрещиваю руки на груди:
— Тебе следует приложить усилия, чтобы быть здесь. Не забывать об обещаниях.
Её глаза становятся расплавленным металлом, огнём под серо-стальным цветом, и на мгновение мне кажется, что она может наброситься на меня, попытаться толкнуть на скамейку.
Может быть, это поможет, заставит меня почувствовать что-то помимо зияющей внутри пустоты. Может быть, если она окажется сильнее, чем кажется, она повалит меня на задницу.
Честно говоря, я надеюсь, что она так и сделает.
— Записано. Есть что-нибудь ещё, что ты хотел бы сказать свысока? — она не ждёт ни секунды, прежде чем продолжить. — Отлично, — она резко хлопает в ладоши. — Рада, что мы поговорили.
— Подожди, — я снова пытаюсь её остановить, моё раздражение растёт, когда я хватаю её за запястье.
Она вспыхивает, воспламеняясь от прикосновения, и вырывается из моей хватки, как будто я пытаюсь поджечь её. Я немедленно отпускаю её, только чтобы увидеть, как её маленькая ручка обхватывает моё запястье, насколько это возможно. Она сгибает его, как хулиган на детской площадке, в попытке самозащиты, от чего у меня бегут мурашки по спине.
— Никогда больше не хватай меня так, — она сгибает ещё немного, и я хочу попросить её не останавливаться, потому что это первое, что я чувствую, кроме боли, за несколько месяцев.
Но я не могу, потому что к тому времени, как я проглатываю слюну и отрываю язык от нёба, все трое уже ушли.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сэди
Для меня вторник — худший день недели.
— Сэйд, пожалуйста.
По вторникам выдают зарплату, а это значит, что мой отец скорее попросит у меня денег напрямую, чем будет намекать или воровать из нашего продуктового бюджета.
— Я не могу.
Я стараюсь не оглядываться, вместо этого сосредотачиваясь на том, чтобы оставаться наверху лестницы и зашнуровывать кроссовки, ещё раз проверяя, есть ли в моей сумке всё, что мне понадобится для тренировки, а также одежда для кафе. Запихивая пару дополнительных носков в боковой карман на молнии, я вынуждена смотреть на него, когда спускаюсь по шаткой лестнице.
— Всего несколько. Мне просто нужно что-то, что поможет пережить неделю.
Я пытаюсь вспомнить, что когда-то всё было по-другому. Когда мой отец был тем, кто очень сильно любил нас, кто ставил меня и даже маленького Оливера на первое место.