Оливер, возможно, кипит от злости, но Лиам борется со страхом.
Мне ненавистно оставлять их; мне ненавистно отправлять их в летние лагеря и на бесконечные развлечения, которые не бьют по нашему бюджету. Но без фигурного катания моё обучение не оплачивается, а обеих моих нынешних работ едва хватает, чтобы дополнить алименты от нашей матери.
Это для них. Может быть, однажды они это поймут.
— Люблю тебя, золотце, — шепчу я, крепко целуя Лиама в щёку. Он бросается ко мне обниматься и не отпускает, пока я не щекочу его. Оливер стоит, прислонившись к кухонной стойке, его постоянно растущее худощавое тело напряжено, а руки крепко скрещены на футболке сборной США. Я киваю ему, зная, как сильно он не любит, когда к нему прикасаются, и прохожу мимо склонившейся в дверном проёме фигуры отца.
Он открывает рот, словно хочет что-то сказать, и я жду, потому что какая-то часть меня цепляется за надежду, что он вернётся.
Но он молчит.
И мне хочется закричать.
Громкая песня Deftones «Cherry Waves» мало помогает развеять туман гнева, но вид, который предстает передо мной, когда я подхожу к ледовой арене, легко вытесняет все мысли из моей головы.
На пустой парковке стоит дорогая машина, фары включены.
Я должна быть здесь одна, учитывая, что я пользуюсь ключами тренера Келли перед сменой в кафе, чтобы подольше побыть на льду. Публичные катания начинаются в восемь утра, так что, ещё раз проверив свой телефон, я понимаю, что никого не должно быть здесь до шести утра.
И всё же, бросив быстрый взгляд на большие стеклянные панели, выходящие на лёд, я вижу синюю фигуру — чертова хоккеиста, — сидящего на льду в углу.
Я бросаю сумку, снимаю кроссовки и надеваю коньки, быстро их зашнуровывая. В наушниках по-прежнему гремит музыка, только подстегивая меня, готовую ввязаться в драку.
Ворвавшись внутрь, я быстро кричу ему:
— Эй! Тебя не должно быть здесь! — и направляюсь на уже освещённый каток, готовая устроить этому придурку, который занял моё место, скандал века.
Только что-то не так.
Мужчина на льду не сидит — он лежит, как будто ему больно.
Он тяжело дышит, на его обнаженной коже блестит пот. Его хоккейный свитер наполовину натянут на одно из плеч, как будто он пытался его снять и не смог закончить.
Пот стекает по всему его телу, длинные темные волосы прилипают ко лбу и затылку. Его мышцы пресса напрягаются снова и снова, как будто он тяжело дышит. Золотистая кожа кажется упругой и отвлекает — настолько, что я встряхиваю головой, чтобы привести мысли в порядок.
Я срываю наушники, и тишину катка тут же заполняет звук его прерывистого дыхания. Сняв чехлы с коньков, я выпрыгиваю на лёд и подкатываю к нему, резко тормозя.
— Эй, — зову я, и мой голос звучит более неуверенно, чем мне хотелось бы. — Ты в порядке?
Глупый вопрос, учитывая обстоятельства.
Мои руки, всё ещё голые, потому что я не надела перчатки, хватают его за руки и пытаются остановить его непрекращающуюся дрожь. Его зрачки расширены, он медленно осматривает меня, словно не уверен, что я настоящая.
С такого близкого расстояния я узнаю его — хоккеиста Риза, которого видела накануне. Тёмно-каштановые волосы, красивые карие глаза и острый подбородок, как из твердой стали, с ямочкой на правой щеке, которая заставляет меня задуматься, есть ли такая же на левой, когда он улыбается.
Он снова откидывается назад, но его зубы начинают стучать сильнее, и он быстро прижимает колени к груди, скребя коньками по льду.
— Я н-н-не могу дышать, — с трудом выговаривает он.
Он может, он дышит прямо сейчас, но я не понаслышке знаю, что такое паническая атака. Я успокаиваюсь, сосредоточившись на ком-то другом, что всегда приятно после бесконечных криков в моей собственной голове.
— Эй, — зову я чуть резче, натягивая на лицо милую улыбку, изо всех сил стараясь выглядеть милой и спокойной, надеясь, что это поможет ему спуститься с той опасной пропасти паники, на краю которой он висит. — Посмотри на меня.
Он так и делает, слегка нахмурив брови, и его карие глаза блестят под ними.
— Ты можешь дышать.
Что-то мелькает в его глазах, прежде чем он опускает их и вцепляется в свой наполовину надетый тренировочный свитер так, словно собирается снять его. Я накрываю его руку своей, разжимая пальцы и не давая ему в отчаянии чуть не задушить себя воротником.