Мне нужно вытащить его со льда, но я знаю, что не смогу поднять его в одиночку, и пройдет ещё как минимум час, прежде чем кто-нибудь появится.
— Ну же, красавчик, — пытаюсь я, балансируя между лёгким раздражением и флиртом, несмотря на бешено колотящееся сердце, в надежде, что это его успокоит.
— Ты в порядке, — говорю я, как будто успокаиваю ребёнка, когда он падает. — Нам нужно вытащить тебя с катка. Ты можешь стоять?
— Д-да, — отвечает он, тяжело и слишком быстро дыша. — Прости.
— Не извиняйся, просто помоги мне, хорошо? — я обхватываю его сзади, хватаюсь за подкладку его хоккейных штанов в нижней части спины и использую её, чтобы удержать его, пока он медленно находит опору.
— Не знаю, смогу ли я катиться, — бормочет он между прерывистыми вдохами, его глаза крепко зажмурены. — Я…
— Ты в порядке, я использую это как предлог, что положить на тебя руки, — говорю я, мои нервы на пределе, и я пытаюсь выдавить из себя что угодно, лишь бы отвлечь его. — Просто стой прямо на своих коньках. Я держу тебя.
Он снова смотрит на меня, его карие глаза всё ещё широко раскрыты, когда он ловит мой взгляд. Лёгкий кивок даёт мне понять, что он стабилен настолько, насколько это возможно, и я упираюсь коньком в лёд, чтобы оттолкнуться, медленно, учитывая его дополнительный вес.
Боже, он тяжёлый, высокий — хотя и более худощавый, чем большинство хоккеистов его роста.
Тем не менее, мне требуется почти целая минута, чтобы добраться до ворот, осторожно скользя по льду и таща на себе вдвое больший вес. Он не отрывает взгляда от моего профиля всё это время, я чувствую, как он почти обжигает мою щеку. Мне медленно удаётся поставить его на нижнюю ступеньку невысоких трибун неподалёку.
Его руки тянутся к шнуркам, пальцы так сильно дрожат, что он не может попасть в петли, пока не ругается себе под нос с горьким выражением безысходности. Но я всю жизнь была сиделкой, и никакое раздражение не помешает мне опуститься перед ним на колени и взять его руки в свои.
— Сосредоточься на том, чтобы замедлить дыхание, — предлагаю я, прежде чем он успевает открыть рот, чтобы произнести ещё одно жалкое извинение. Мои пальцы немеют, но я быстро развязываю его шнурки и вытаскиваю язычки, чтобы он мог легко снять ботинки.
Я не собираюсь снимать с ног этого незнакомца вонючие хоккейные коньки.
— Ты взял их здесь? — спрашиваю я, откидываясь назад на коньках и глядя на него. Его взгляд по-прежнему прикован к моему лицу.
— Ты мама Лиама.
Я фыркаю. Почти.
— Сестра, но да. Мы встречались. Сэди, — я широко улыбаюсь ему, молясь, чтобы он на самом деле не помнил, как мы познакомились.
— Риз, — он делает несколько вдохов, как будто собирается рассмеяться, если сможет перевести дыхание. — Ты хотела сбить меня с ног, — говорит он с улыбкой, и я вижу, как на другой его щеке появляется ямочка. Я так и знала.
— Да, ну… сегодня ты сделал это сам.
Ещё один лёгкий, отрывистый смешок вырывается из его приоткрытого рта, руки всё ещё дрожат. Снова наступает тишина, только жужжание ламп и систем на фоне моего нового взгляда на него. Я хочу заговорить, заполнить пространство успокаивающими словами, но понимаю, что у меня их нет.
— Ты фигуристка, похожая на огонь.
Я хмурюсь:
— Что?
Он пыхтит и лениво улыбается, больше похожий на сонного пьяницу:
— Ничего.
Почему он здесь? Что случилось с ним на льду? Вопросы накапливаются, готовые сорваться с моих губ. Но стоит мне оглянуться на его расслабленное, уязвимое положение, как я тут же замолкаю.
Не мой цирк. Не мои обезьянки.
Отведя взгляд от его напряженных глаз, я смотрю на часы.
Черт возьми.
6:30 утра.
Собрав волосы в высокий пучок, я снимаю домашние штаны, оставаясь в шортах и колготках, и бросаю их в кучу в нескольких метрах от сонного Риза. Отчасти мне ужасно не хочется оставлять его здесь, но другая часть меня — та часть, которая знает, как легко я могу потерять всё, ради чего работала, если не сосредоточусь, — придает мне решимости. Если повезёт, мистер Красавчик возьмёт себя в руки и уйдет отсюда.
Я останавливаюсь у ворот, прикусываю губу и оглядываюсь на него:
— Ты сможешь дойти? Теперь всё в порядке?
Он медленно кивает, едва приоткрыв глаза, и быстро показывает мне большой палец вверх. Схватив коньки в одну руку, он держится другой за перила, тяжело опираясь на них, прежде чем скользнуть рукой по стене и подняться по пандусу к выходу.
Услышав, как захлопывается дверь, я сосредотачиваюсь и подключаю телефон к портативному динамику, который дал мне тренер, чтобы я могла поработать над короткой программой перед работой.