Растратив желание и силу страсти, Лиза вновь начинала скучать, хандрила, становилась агрессивной и раздражительной. Обыденная, однообразная, размеренная жизнь не представляла для неё интереса.
Ей приходилось подстраиваться под меня, основательно надоевшего и опостылевшего мужчину, под скучную обыденность семейного быта, заниматься хозяйством и детьми, что бесило, выводило из равновесия, требовало слишком много внимания, не дающего того безумного вдохновения, которое она принимала за проявление счастья.
Лизе приходилось заниматься стиркой, готовить еду, спать с мужем, который не способен в силу привычности ласк укротить её кипящие любовные соки.
Она не хотела и не могла убивать на семейную рутину драгоценное время молодости, которое можно было израсходовать иначе – празднично и весело.
Я всё это знал, много раз заставал жену за горячим, но категорически отказывался признаться себе в необходимости разорвать порочные отношения.
Лиза не скрывала, лишь слегка прикрывала неприглядные стремления фиговым листком лживых объяснений: юные девы, мол, наивны и непоследовательны, сами не ведают, что творят.
Не из похотливых якобы побуждений оказывается она в объятиях очередного любовника, а лишь из любопытства, от незнания жизни. “Соблазнил, воспользовался доверчивостью, бессовестно обманул, заманил в ловушку, околдовал, загипнотизировал, напоил, взял силой…”
На самом деле Лиза была не просто любознательна и наивна – назойливо сосредоточена на процессах совершенствования методов совращения.
Циничной её сделал первый интимный опыт, приобретённый в ранней юности. Это было искушение взрослостью, которая манила своими деликатесами, подробно и чувственно описанными в романах.
Любовное чтиво Лиза поглощала, как запойный пьяница алкоголь. Иногда родители заставали её среди ночи с книжкой под одеялом со светом фонарика.
Впечатления и чувственные позывные растревоженного неизведанными действиями тела копились и требовали реализации. Лиза ласкала сама себя, научилась быстро достигать необходимого напряжения и разрядки, но хотелось большего.
Восхитительная жизнь и волшебные эмоции, которые испытывали героини романов, проходила совсем близко, можно сказать рядом, но была скрыта таинственным пологом неизвестности и непонятно кем выдуманными правилами приличий.
Лиза ждала таинственных событий, торопила их, мечтала и грезила, представляла в деталях и красках, когда и как это произойдёт.
Мечты не замедлили войти, ворваться реальным воплощением в её скучную жизнь.
Я не оговорился, они действительно вошли, ворвались, вполне по-взрослому. Опытный похотливый самец настойчиво и грубо раздвинул горизонт событий вместе с нежными бёдрами до уровня первого, не вполне удачного женского опыта.
Позднее, когда раз за разом вскрывались её неумело камуфлируемые скабрезные шалости, я старался не обращать на них внимания, относя к совпадениям и нелепым случайностям, хотя каждый подобный эпизод добавлял к нашим странным отношениям царапины и шрамы, не кровоточащие до поры, но раздражающе зудящие.
Я терпел.
Почему? Наверно оттого, что Лиза была моей первой женщиной. С ней я познал радости настоящей любви, с ней прошёл подготовительную и начальную школу эротизма, с ней мечтал о возвышенно-волшебном будущем, с ней связал свою судьбу, счастливую, как пытался себя убедить.
Наверно я однолюб.
Сознаюсь, несколько раз пытался отомстить за измену изменой, но с одинаковым итогом: одноразовые любовницы казались мне синтетическими копиями настоящей женщины. Мне с ними было хорошо, иногда очень здорово, но не так, не так...
А хотелось так. Так как с ней, с моей Лизой, как в тот, самый первый в жизни раз.
С Лизой каждое слияние было как в первый раз. Наверно так я устроен. Желание близости с ней, с моей первой и единственной женщиной, возникало мгновенно, стоило только представить её милый образ.
Я любил Лизу даже тогда, когда ненавидел.
После случайных походов налево я себя презирал, ненавидел, понимал, что альтернативы жизни с Лизкой нет и быть не может.
Я понимал, что наши отношения – зависимость, мания, но ничего не мог с собой поделать. Лиза нужна была мне как вода, как воздух. Без неё не могло биться сердце, не текла кровь.
Отчего мы друг друга не понимаем, что с нами не так? Как и почему возникла эта странная зависимость?
В рассуждениях я исходил из того, что если есть яд, значит, обязательно должно быть противоядие. Нужно постараться найти антидот, снять с его помощью интоксикацию, раскрутить спираль чувственной привязанности обратно.
Или хотя бы постараться изобразить безразличие.
Я сосредоточился и начал действовать: приходил с работы на два-три часа позже, слегка под мухой. Есть не хочу, желаю спать в гордом одиночестве.
Удивительно, но это простое действие сработало уже на пятый день.
С моей милой кошечкой происходило нечто невообразимое: с ней, женщиной, которая привыкла гулять сама по себе. Она начала за мной следить.
Неужели зависимость обоюдна?
Нужно было выяснить, на чём она основана.
Поразмыслив, я понял, что большой мир состоит из одних и тех же элементов и событий, объединяющих, конкурирующих или враждующих. Действие равно противодействию.
Любовь действительно существует в реальной жизни. И дружба у супругов совсем не редкость. Ругаются, мирятся и конфликтуют все, но некоторые умудряются стежок за стежком выткать добротный семейный гобелен.
Чем мы хуже?
На тот срок, когда включаются чувства, мозг создатель отсоединяет, чтобы не перегрелся ненароком. Любовь – процесс энергоёмкий, приходится организм в режиме экономии эксплуатировать.
Скандалы, истерики и измены – очень сильные инструменты воздействия на психику, способные заставить делать многое против воли, но это работает лишь до тех пор, пока активно принимаешь в них участие, болезненно реагируешь на провокацию.
Как только удаётся абстрагироваться от парализующего влияния агрессивных действий, убедить себя, что совершаемые враждующей стороной манипуляции утратили власть, перестали возбуждать, магия резонансного воздействия прекращает работать, теряет энергию и силу, превращает власть зависимости в любительское театральное представление, банальное и совсем не интересное.
Лишившись могущества, энергия влияния должна иссякнуть.
Лиза недоумевала, это было видно. Она привыкла вести себя, как заблагорассудится, а я молчал. Теперь что-то пошло не так.
Это её обеспокоило.
Жена знала расположение, силу влияния и направление импульса каждой кнопочки в моей голове и в моём теле, на которые можно было нажать, чтобы заставить поступать, как ей необходимо.
Она чуть не с первого дня совместной жизни наслаждалась вседозволенностью, властью, тотальной зависимостью от любовных чар.
Лизу раздражало и бесило изменение правил игры без её на то дозволения. Она не понимала, что происходит.
Теперь жена вызывала меня на скандал, а я с абсолютно равнодушным выражением на лице занимался своим делом, на её выпады и манипуляции не реагировал.
Удачное начало эксперимента окрылило. Я изменил правила общения так, чтобы девочке моей самой расхотелось романтического пафоса, который можно безболезненно сменить на спокойное парение в тишине семейного моря.
Что может заставить женщину, которая увлечена поисками необычных ощущений и вечного праздника, возвратиться с небес обратно на землю? Может быть ревность? Но Лиза давно и безнадёжно равнодушна к моим мужским чарам.
Она любит бесцеремонных циников, обладающих грубыми мужскими достоинствами, агрессивных, настойчивых и сильных.
Для меня не вполне понятно, почему её больше привлекают мужланы. Может это неосознанное стремление к мазохизму? Почему бы и нет. Все её нынешние воздыхатели мало того, что приземленные и убогие, так ещё и примитивные.
Не уподобиться ли и мне им? А что – накачать мышцы, прижать так, чтобы визжала от боли, в качестве благодарности за терпение двинуть в глаз.