Лола вытащила из папки рукопись, и на пол упала визитка: «Мадемуазель Тампл, литературный агент. Париж, улица Мадам, 17. Телефон для справок...».
Неужели Поль собирался издавать свой дневник? И что он там понаписал? Нет, надо во всем разобраться. Пусть не думает, что со мной можно обращаться как ни попадя!
Крайне взволнованная, прижимая к груди рукопись, Лола спустилась вниз. Давно уже у нее не билось так отчаянно сердце. Наконец она обрела ключ ко всем загадкам. Наконец стояла на пороге жизненно важных решений.
Даже Поль, когда вошел в дом, понял, что за время его отсутствия с Лолой что-то произошло.
— У тебя все в порядке? — спросил он, приглядываясь. — Ты здорова?
— Да-да, — поторопилась она ответить. — Но лягу сегодня пораньше, чувствую, что устала.
И, посмотрев в ее лихорадочно блестящие глаза, разгоревшиеся щеки, Поль понял, что Лола действительно неважно себя чувствует.
— Похоже, ты простыла. Сейчас будем лечиться.
— Спасибо, не стоит. Хотя я тронута, что ты иногда со своих облаков спускаешься на землю.
Поль вздохнул: ох уж эти постоянные женские шпильки, потому и хочется вечно витать в облаках! Но раз Лола заболевает, его долг за ней поухаживать.
— Ложись, — сказал он, — я принесу тебе ужин в постель, и сам с тобой поужинаю. И еще заварю тебе чашечку вербены, мне мама всегда заваривала.
Вот внимание, которого она так ждала, но сейчас оно ее совсем не радовало. Наоборот. Едва услышав об ужине в постели, Лола почувствовала, что щеки у нее разгорелись еще ярче. Она привыкла, что Поль и внизу-то редко бывает, и положила рукопись прямо на ночной столик возле кровати. Сейчас он войдет и...
— Да, завари мне, пожалуйста, вербену. Мне в детстве тоже всегда заваривали. Только воды горячей нет, надо сначала чайник поставить. Ой, знаешь, а еще лучше, принеси сначала дров и растопи у меня камин. Меня что-то и вправду знобит.
Поль послушно отправился за дровами, коря себя за очередной промах: это у него на чердаке тепло, а внизу, конечно, уже прохладно, вот Лола и подхватила простуду. Надо будет купить обогреватель, только... И он опять улетел мыслями к своей картине.
Едва за Полем закрылась дверь, Лола со вздохом облегчения поспешила в свою спальню. Так и есть! Рукопись красуется на самом видном месте. Она поспешно схватила ее и сунула под подушку. Теперь все в порядке. Но ужинать с Полем, принимать фальшивые заботы человека, который так с ней обошелся, она не хотела.
Через пять минут в спальне появился Поль с охапкой дров.
— Здесь все, как видишь, по старинке, — извиняющимся тоном сказал он. — И запасы дров еще тетушкины — все соседи давно углем топят. Если оставаться здесь на зиму, нужно будет купить обогреватель.
— А ты что, хочешь перебраться опять в Париж? — осторожно спросила Лола.
— Я не хочу, но обстоятельства могут сложиться так, что...
Бродя по осенним пустым полям, он мечтал, что выиграет конкурс, получит кучу денег и пригласит фею Мелисанду в кругосветное путешествие. Вот только еще не решил, куда они направятся — в Индию? в Египет? в Новую Зеландию? Лола отсутствовала в этих мечтах, но нужно позаботиться и о ней.
— Пожалуй, завтра поедем и купим обогреватель, — решительно сказал Поль.
— А ужинать будем на кухне, — так же решительно подхватила Лола, — я совсем не больна, к тому же терпеть не могу беспорядка в спальне.
Поль не настаивал. Возиться с подносами? Бррр! Однако вербену все же заварил, камин затопил, обогреватель пообещал и с чувством выполненного долга отправился после ужина на чердак, счастливо предвкушая завтрашнее солнце, при котором так хорошо работается. А то ведь скоро зарядят дожди. Хотя он и дожди любил, если только ему писалось...
Лола улеглась в постель и принялась за чтение. Оно и порадовало ее и не порадовало. А точнее, она лишний раз убедилась, что Поль ненормальный. Да, он любил, страдал, и даже как-то уж чересчур, но из-за какой-то совсем другой, не похожей на нее женщины. И ей опять стало обидно и горько, что за целый год, который они прожили вместе, год уверений в страстной безумной любви, Поль так и не оценил ее по достоинству. Не оценил ничего. Ни ее порядочности, а Лоле делали всякие предложения, но она хранила ему верность. Ни ее хозяйственности, а она ходила за ним как нянька, чинила куртки, относила в починку башмаки, белье в прачечную, на себя лишнего су не тратила. Словом, была ему верной заботливой женой, а он мечтал о какой-то...