В ясном вечернем небе громыхнул раскат, вдали что-то еле слышно затарахтело.
— Спасибо, надёжа, только ты меня и понимаешь, — зачастила повеселевшая царевна, подхватываясь с колен. — А то поехали с нами, а? Ты ведь и не знаешь, как это — развеяться, отдохнуть по-настоящему.
Царевич ещё раз прислушался к диковинной болотной музыке, которую не портило даже крепнущее тарахтенье, и с удивлением обнаружил, что уже давно пристукивает каблуком в такт. С досадой подобрав ноги под себя, он махнул рукой.
— Не, мы тут уж как-нибудь сами...
Царевна сокрушённо всплеснула руками и повернулась к вышивальщицам.
— Подруженьки, милые, вы же не проговоритесь свёкрушке, правда?
Девицы с каменными лицами замотали головами, всем своим видом показывая, что ни-ни, никогда в жизни.
Тарахтенье приближалось и наконец остановилось у порога. Сенная девка торопливо распахнула дверь, и в комнату вкатилась странного вида коробчонка, громко фырча и обдавая тонкое белоснежное полотно выхлопами болотного газа. Внутри, держась за небольшое колёсико, сидел толстый жаб в широкой кепке и форменном кафтанчике. Выехав на середину комнаты, жаб дёрнул за какую-то рукоятку, коробчонка задребезжала и умолкла. Царевна наскоро поправила волосы, нагнулась к сидящему мужу, крепко поцеловала его в губы — и в тот же момент контуры её расплылись зеленоватым облачком. Когда оно развеялось, на полу сидела маленькая ярко-зелёная лягушка с золотой коронкой на голове. Подмигнув Ивану, она уселась рядом с жабом, весело квакнула, жаб опять дёрнул за рукоятку, затарахтевшая коробчонка с трудом перевалила через порог и растаяла в сумерках.
Приложение:
а самая песня «ДАВЕЧА» от дальних островитян
Давеча лиха злые в нети канули,
Но обстали вкруг таперича...
Ох, верую я в давеча.
Изневесть я домекал, што инаким стал.
Надо мною морок нависью.
Пришло внезапу давеча.
Пошто ты ушла - не смекну, а ты - молчок.
Верно, гиль я баял, и алчу давеча.
Давеча было любленье забавушкой -
Схорониться где бы нонеча.
Ох, верую я в давеча.
Пошто ты ушла - не смекну, а ты - молчок.
Верно, гиль я баял, и алчу давеча.
Давеча было любленье забавушкой -
Схорониться где бы нонеча.
Ох, верую я в давеча.
На пенсии
Председатель комитета домовых (в просторечии — домкома) Кондрат Ионыч выбрался, не торопясь, из-за стола, обвёл глазами не в меру расшумевшихся участников застолья и прогудел:
— Итак...
Пьяненькая молодёжь не сразу, но угомонилась. Последних зазевавшихся горлопанов дружки быстро утихомирили тычками под рёбра. Никому не хотелось, чтобы памятливый Ионыч взял его на заметку.
— Итак, — повторил уже в полной тишине довольный председатель, — сегодня мы провожаем на пенсию нашего дорогого Фрола Титыча. Давайте поприветствуем его!
Раздались громкие хлопки, перекрываемые одобрительным гиканьем и стуком кулаков по столешнице. За другим концом стола приподнялся кряжистый рыжебородый детина, неловко раскланялся и поправил повязку на правом глазу.
— За все эти годы он проявил себя сознательным домовым, — продолжал председатель, — содержал свой подъезд в полном порядке, взысканий не имел, неоднократно награждался почётным тефлоновым веником, взносы в гильдию платил исправно — одним словом, был настоящим примером нашим обалдуям.
Обалдуи дружно гыкнули и начали пихать друг друга локтями, за что тут же схлопотали несколько подзатыльников с разных сторон. Кондрат Ионыч выждал, пока вокруг снова станет тихо, и запустил руку за пазуху.
— Прими же, товарищ, от всего нашего коллектива заслуженную награду за свой героический труд — пенсионный оберег. — Председатель ещё некоторое время исследовал недра рубахи, наконец крякнул и с победным сопением извлёк откуда-то из-под мышек большую серебристую бляшку на шнурке. Подойдя к Фролу Титычу, он торжественно повесил оберег ему на шею и звучно расцеловал в обе щёки.
— Желаю тебе вкусить наслаждений сторицей за все годы, что ты горбатился на своих жильцов. Ешь-пей от пуза, отдыхай сколько влезет, за молодухами бегай — одним словом, радуйся жизни! Теперь не ты будешь обихаживать людей, а они тебя — пылинки сдувать будут, все желания выполнять! Только не забывай изредка хозяев менять. А то смотри, слишком часто помирать придётся, чтобы подозрений не возникало!