— Но в книгах никакого уточнения на этот счёт не было. — Я задумался.
— Конечно, не было. Это книги, написанные обычными магами для обычных магов. Для них разрушение заклинания такого уровня протекают по типу дуновения ветерка. Так что для них это вообще непринципиально.
— Понятно. Слушай, я с тобой давно хотел обсудить одну тему: у меня тут случайно завелась собака. Неожиданно для меня самого. Как ты смотришь на то, чтобы она пожила со мной в спальне?
— Никаких животных. — Резко ответил крёстный.
— Ну почему? — я посмотрел на него умоляюще. Да, я умею делать несчастную мордашку и полные вселенской грусти глаза. Специально для Славы учился.
— Потому что животные запрещены в школе. И потом, ты где умудрился откопать собаку? — Троицкий поджал губы, глядя на меня.
— Я её не откапывал, — и я жалко улыбнулся.
— А вот скелет где-то откопал. Да не строй из себя этакое невинное создание. Я директор школы и знаю практически всё, что в ней происходит незаконного. Как ты думаешь, использование запрещённой некромантии является незаконным действом? — он понизил голос и наклонился ко мне.
— Это вполне живой и красивый пёс. Ему скучно одному. — Я решил не отвечать на провокационный вопрос, а гнуть свою линию до конца.
Вспомнив грустные глаза Гвэйна, которыми он меня провожал каждый вечер до того момента, пока меня не вышвырнули из лабораторий с напутствием учиться — учиться и ещё раз учиться, на меня нахлынула тоска уже по-настоящему. Да, лазарет явно бьёт по психике серьёзнее молотка. Волк сидел в клетке всё время без какого-либо права на выгул. Иногда я его выводил на болото побегать, но видно было, что он немного засиделся.
Лазарев не проявлял к Гвэйну никаких эмоций, кроме отвращения, и единственное, в чём он мне готов был помочь с волком — это его застрелить. Такой участи я этому великолепному животному, разумеется, не желал.
— Я сказал, нет! — отрезал Вячеслав.
— Согласно своду законов и постановлений об открытии школы, держать животных студентам не запрещено, кроме диких и агрессивно настроенных к человеку особей. Ни тем, ни другим моя собака не является. Так что запретить мне держать Гвэйна, ты не имеешь никакого законного права, — Наши взгляды встретились, и я увидел промелькнувшую в его глазах насмешку. Эта дуэль взглядов длилась всего несколько мгновений.
— Хорошо, допустим, я разрешу тебе привести в школу твою собаку, хотя я чувствую, что ничем хорошим это не закончится. А что я получу взамен? — Троицкий, не отводя взгляда, всё же решил пойти на компромисс.
— В каком смысле? — просящее выражение исчезло. Теперь я смотрел на него с удивлением.
— В прямом. Я такой же Тёмный маг, как и ты. Если ты почти никогда не пользуешься этим преимуществом, то это твои проблемы. Ответь мне, Дима, что я получу взамен, если позволю тебе держать у себя эту блохастую тварь? — он наклонился ко мне ещё ближе.
— Я безропотно поеду на летнюю практику и не буду возражать и сопротивляться? — неуверенно спросил я.
— На какую практику? — практически искренне удивился он.
— О которой все говорят. — Я пожал плечами. — Море слухов и никакой конкретики.
— И что о ней такого говорят, если даже мы пока не знаем, как это будет происходить? — крёстный выпрямился, отодвинувшись от меня.
— Да ничего особенного, подробности я у тебя как раз и хотел узнать. Но если ты ничего об этом не знаешь, в чём я сомневаюсь, то больше и обсуждать нечего, — я сполз вместе с подушкой, принял горизонтальное положение и закрыл глаза. — И Гвэйн не блохастый.
— Ты неисправим. — Слава встал и поставил стул к стене. — Ладно, я разрешу тебе держать твою собаку в гостиной, но сразу скажи: в чём подвох. Я, знаешь ли, не хочу в итоге получить огромный сюрприз.
— Это оборотень, — я сразу поднял руку, не давая крёстному разразиться гневной тирадой. — Это неудачный эксперимент моих давно почивших предков. Он застрял в неполной трансформации. И теперь это просто волк. Сразу скажу, что нашёл его на болоте, после того неудачного собеседования, а про него мне рассказал болотник. Сколько он живёт на этом свете, не имею ни малейшего представления. Но это просто волк, очень похожий на собаку.
Если бы взглядом можно было испепелить, то я превратился бы в горстку пепла от того, каким меня обжёг Слава. Он молчал долго и пристально, не мигая смотрел на меня. На его лице играли желваки. Но в конечном счёте он произнёс: