В этот момент мальчишка, что постарше, отобрал у девочки игрушечного пса, с которым та играла. Девочка повернулась к матери, надула губки и готова была зареветь, когда та, отвесив отпрыску лёгкий подзатыльник, забрала у него игрушку и вернула дочери, которая, просияв, прижала к себе плюшевого пса.
— Я любила этого щенка, — улыбался призрак, продолжая сжимать чугунный шип калитки. — Я называла его Мо-мо. Он был со мной до тех пор, пока мать в порыве ярости не швырнула его в камин, когда мне было десять.
Эд сочувственно посмотрел на неё. А он считал, что ему с детством не повезло, из-за того, что их покинул отец. Парень протянул руку, пытаясь нащупать ладонь Мариссы. Конечно, его пальцы ухватили лишь воздух, но она это заметила и лишь усмехнулась.
Тем временем маленькая Марисса вскарабкалась отцу на колени. Орион достал откуда-то старую потрёпанную книгу, нацепил очки для чтения и принялся читать вслух. Девочка с восторгом на лице заворожено слушала отца. Даже мальчишки перестали носиться по комнате и прислушались. Младший сын вскарабкался на диван и положил голову на колени матери. Та, улыбаясь, мягко поглаживала его по волосам. Вскоре малыш уснул под монотонный ритм сказки. Старший ребёнок сидел на полу и так же восторженно слушал сказку, которую рассказывал отец.
— Сколько же всего изменилось с тех пор, — прошептала Марисса. — Теперь я едва ли могу назвать это место своим домом, а этих людей — родителями. Вальбурга и Орион. И только. Мать стала тираном, отец всё глубже погружается в безразличную апатию. Почему всё не могло остаться так, как в эту волшебную зиму? Знаешь, я ведь очень завидую вам с Линой. — Эд изумлённо повернулся к ней. — Я имею ввиду… Ваша мама, Лиди, она ведь такая чудесная, добрая, милая… Моя даже в лучшие дни такой не была. Даже в эту волшебную зиму.
— Родственников не выбирают, — пожал плечами Эд. — Какой бы она ни была, она остаётся твоей матерью. Возможно, где-то в глубине души, она может быть такой, как вот сейчас мы видим. И этот дом… Я понимаю, у тебя случилось здесь немало неприятного, но это по-прежнему твой дом.
— Я всё равно не могу их простить. Ни мать, ни дом.
— А должна, — с нажимом говорил Эд. Кажется, он начинал понимать правила этой игры. — Иначе ты не сможешь пройти дальше.
В гостиной началось какое-то движение. Отец, подхватив уснувшую на его коленях девочку, осторожно удалился. Мать осторожно протянула руку и мягко потормошила старшего сына, пока младший сладко спал рядом с ней на диванчике. Мальчишка встрепенулся, разлепил веки и от души зевнул. Женщина тепло посмотрела на ребёнка и что-то ему тихо сказала. Мальчик понял, осторожно разбудил спящего брата, взял его за руку и тоже вышел из гостиной.
— Порой я спрашиваю себя, а что если мне это приснилось, — проговорила Марисса, медленно отворяя калитку. — В ином случае я не понимаю, что могло так сильно изменить эту женщину и превратить её в… Вальбургу.
— Чужая душа — потёмки, — глубокомысленно выдал Эд, следуя за девушкой по обшарпанной мраморной лестнице. — Пока что не пытайся её понять. Просто прости её. Знаешь, если она была когда-то способна на нежные чувства к вам, то, возможно, она может ещё измениться снова, стать лучше.
Марисса неуверенно сжимала дверную ручку. Он видел её колебания и прекрасно её понимал. Но сейчас он никак ей не мог помочь.
— Пожалуй, ты прав, — медленно проговорила девушка, толкнув чёрную дверь, которая со скрипом открылась…
Эпизод 2. Storytime
A way to taste the night, the elusive high
Follow the madness, Alice you know once did
Imaginarium, a dream emporium
Caress the tales and they will dream you real
A story teller’s game
Lips that intoxicate
The core of all life is a limitless chest of tales
Они оказались в небольшой комнате: старая одноместная кровать, тумбочка, большой шкаф, книжные полки, книги лежащие повсюду, горшочек с фиалками на подоконнике и тяжёлые зелёные занавески.
— Надо же, я и забыла, что у меня в комнате есть фиалка, — задумчиво протянула девушка.
— Это единственное, что тебя заботит? — спросил Эд, глядя, как исчезает дверь, в которую они зашли. — Тут нет других дверей?
— Должна быть дверь в ванную, но, как видишь, её тоже нет, — ответила Марисса, вертя в руках какую-то книгу. — М-да, беда, надо как-то выбираться.
Она попыталась открыть шкаф, но тот был намертво заперт и на манипуляции призрака не поддавался. Решив, что дело в бестелесности девушки, Эд и сам попытался, но двери стояли намертво. Марисса с насмешкой посмотрела на него.
— Умник. Ведь я только что попробовала, а ты проверить решил?
— Я должен был попробовать, — обиженно шмыгнул носом Эд. — А нет под кроватью люка?
— Не должно быть. Хотя чёрт знает, это же сон.
Она нырнула под кровать. Некоторое время были видны только ноги, но после она выползла наружу и резюмировала, что никаких люков нет и в помине.
Эд подошёл к окну и попытался его распахнуть. Получилось несколько сильнее, чем он рассчитывал — оконная рама оторвалась и осталась в его руках.
— Упс. Извини.
— Лось, — буркнула девушка, подходя к нему. – Ого! Высоковато!
Эд выглянул наружу. Под окном крохотным пятном виднелась площадь Гриммо, открывался изумительный вид на ночной Лондон.
— Прыгать не вариант, как я понимаю? — спросил Эд.
— А у нас есть другой выход? — флегматично заметила она, усаживаясь на подоконник.
— Или ты придумаешь, что где-то здесь есть топор, тогда я смогу сам сделать выход. Твой же сон.
— Я так пыталась сделать с подожжённой газетой в прошлый раз, — отмахнулась она. — Погоди. А ведь точно! Это же мой сон!
Она влезла с ногами на подоконник, держась за хлипкий карниз.
— Давай, вместе! — восторженно блестя глазами, воскликнула она.
— Ты что задумала?
— Прыгаем!
— Что?!
— Не бойся! — Она протянула руку и ухватила его за свитер. — Я знаю, что делаю!
— Зато я не знаю!
— Слушай, — блестя глазами, заговорила она, опустившись на корточки, чтобы их лица были примерно на одном уровне. — Отец когда-то рассказывал сказку о волшебнике-художнике. Ему приснился его собственный мир, деревня на лучиках снежинки. И в этом сне он творил невообразимое, он был хозяином своих видений. Улавливаешь?
— Нет!
— Мы в моём сознании! Это моё воображение! Я не могу сражаться с ней или с её наваждениями, типа исчезающих дверей, но я могу изобрести собственные выходы! Ну же! Давай, в окно, очертя голову, как Алиса когда-то сиганула за белым кроликом! Верь мне, Эд!
Парень, не слишком вдохновлённый её словами, забрался всё же на подоконник. Его руку сжала её ладошка. Он перехватил это едва ощутимое прикосновение, глубоко и судорожно вздохнув. Под его ногами развернула пасть мерцающая огнями бездна, лихо прикинувшаяся ночным Лондоном.
— Готов?
— Нет!
— Эд! Ты «Питера Пэна» читал? Или смотрел?
— При чём тут это?
— Представь, что мы летим в Неверлэнд! — Расхохоталась девушка и прыгнула, утаскивая его за собой.
Ветер трепал его волосы, Эд чувствовал головокружительную скорость падения. Сердце бешено колотилось в груди, уши заложило, глаза слезились. И тут он услышал счастливый смех. Марисса падала рядом с ним и хохотала, как неудержимая. Распахнув глаза, он увидел, что он вовсе не падает, а летит. Летит над тихим Лондоном, над пушистыми серыми облаками, летит сквозь ветер и ночь навстречу рдеющей вдали тонкой полосе рассвета.
— У нас получилось! Я знала! — хохотала Марисса. Она летела, раскинув руки в стороны, но его пальцев не выпускала. Чёрные волосы развевались на ветру, в лунном свете счастьем искрились её глаза.
Он проникся её восторгом. Чёрт возьми, это же изумительно! Круче, гораздо круче, чем на метле! Под ними проносились поля и горы, мерцающие города и деревни, бесконечными океанами расстилались сумрачные леса. Восторг не умещался в груди, Эд и сам не заметил, как хохотал на пару с Мариссой.