Глава 10. Белье и велосипеды
В тот день я впервые побывал у Жени дома. В 17 лет она снимала однокомнатную квартиру почти в центре города, точнее, родители для нее сняли. Почему-то от этого мне стало как-то не по себе. Я живу с мамой, а эта трогательная с виду девочка уже живет одна. Она что-то делала на кухне, потом пошла переодеваться, а я стал осматриваться.
Больше всего меня привлекли фотографии на стенах. На них на всех не было людей. Там было много велосипедов и висящего на веревках белья. Такого, как в старых районах европейских городов в узких улочках между домами. Женя сказала, что она просто тащится от фоток с бельем и велосипедами. А еще от фоток со ставнями и цветами в горшках. Это я уже и сам понял, потому что их там тоже было много.
- Наверное, это потому, что мои предки жили в Баку. Знаешь, там везде раньше так вот белье висело между домами. Наверное, это у меня в крови уже. Не знаю. Мне бы хотелось туда съездить, - доносилось из кухни.
Мне понравилось, что было светло и как-то просторно. Без лишних вещей. Мне самому нравится, когда нет лишней мебели. А потом я увидел, как из-под одеяла торчит голова плюшевого кота. Видимо, она с ним спит. Я заулыбался и стал его вытаскивать. И тут вошла Женя. Она надела короткие шорты и майку. Было довольно жарко, и она устала от дневной пыли.
- А, увидел моего котика, - заметила она, открывая окна на балконе.
Когда она вышла с балкона, я просто замер. Она была так красива, и свет падал такого цвета, как сгущенка. И в нем она как будто светилась. Лицо стало похоже на молодое яблоко, прозрачное такое. Я не помню, как называется сорт. Такие были у моего деда на даче. Мы так и говорили ему: дед, а нарви нам вон тех прозрачных яблок.
- Что ты так смотришь? - ее губы улыбались, как будто они хотели стать похожими на гондолы в Венеции.
- Я...я... просто так. Ты очень красивая, - кажется, я покраснел. Я вообще очень бледный, поэтому, когда краснею, то это сразу заметно.
Я осторожно подошел к ней и обнял сзади.
- Ты угадал, - улыбнулась она.
- Что угадал?
- Меня так редко кто обнимает, но я так больше всего люблю.
Я стал целовать ее шею и верх спины, и она повторяла, что не верит. Что никто ее туда не целовал. Куда угодно, но только не туда. Наверное, для нее это было какое-то сокровенное место. Как будто к тебе подходят с тыла. Ты не ждешь ни предательства, ни ножа в спину. А только поцелуй.
Мы сели на ковер, и она включила какую-то приятную музыку без слов на ноутбуке. А потом она начала делать мне рельсы-рельсы, шпалы -шпалы. Я не мог в это поверить. Мне с детства нравилась эта игра. Помню, классе в пятом со мной сидела девочка, и я просил ее делать мне эту игру. Оказывается, Женя тоже любит, когда так гладят. И мы так увлеклись, что стало совсем темно. И это было гораздо больше, чем если бы мы занялись сексом. Я даже хотел остаться, но она сказала, что мне лучше уйти.
Я встал и уже хотел собираться. Вдруг она села на пол и обняла меня за ноги.
- Что с тобой, Жень? Ты чего? - я присел и взял ее за плечи.
Она только заплакала и сказала, что счастлива.
Этот вечер и дорогу до дома я очень хорошо запомнил. Есть такие дни, которые запоминаются на всю жизнь. Я, например, помню, было очень жаркое лето. Днем было просто невозможно выходить на улицу. Но в одно утро мне надо было куда-то пойти. Встать рано и пойти. Я ужасно не хотел вставать. Я вообще в те дни выходил только ближе к ночи, когда становилось хоть немного прохладно. А тут встал и вышел с утра пораньше, и меня удивила прохлада. Утренняя - такой вечером не бывает. Я шел дворами между желтых старых домов и не верил, что такое возможно. Я хотел ходить между ними бесконечно. Потом таких дней уже больше не было, хотя жаркое лето иногда повторялось. Один раз я даже встал пораньше специально и вышел в те же дворы. Но больше такого ощущения я не поймал.
Я шел домой от Жени, и мне становилось все хуже. Нет, я, конечно, тоже был счастлив. Но я снова начал бояться, что я все испорчу. Мне стал вспоминаться отец, его жалкие звонки в попытках наладить со мной контакт. Я просто не хотел портить Жене жизнь. Она такая хорошая. Я скоро уже без нее не смогу, наверное. Ей надо кого-то получше. Я так хотел быть с ней, очень хотел. Но если она не будет со мной, значит, так суждено, и я знаю, что я в этом буду виноват. Больше никто. Женька стала первой девушкой за последние годы, которая меня радовала. И которую я полюбил. И я должен сделать все, чтобы ей было хорошо со мной. В ней было все, что мне нужно. Мне даже было страшно, что все это сочетается в одном человеке. Я такого никогда не видел. Наверное, я трус. Когда я уже стал подходить к дому и доставал из кармана ключи, вслепую выбирая тот, что от домофона, мне пришло четкое осознание того, что мне будет тяжело, если Женя уйдет, или я уйду. Я должен быть с ней. В конце концов, кто сказал, что я обязательно буду такой, как отец? Подлость передается по наследству? Тогда бы весь мир уже давно умер. Я понял, что боялся непостоянности, разных обстоятельств, но почему я должен плыть по течению. Столько всего навалилось в последнее время. Проблемы с отцом, моя трусость по отношению к Женьке. Я просто уже стал не выдерживать. Надо написать наконец-то это письмо отцу, вымышленное которое, таблицу составить и сходить еще раз к Одуванчикову. Пусть хоть он порадуется, какие на свете психи бывают.