– Помолвки? Но ведь никто даже не спросил моего согласия!
– Верно, – кивнула Френсис. – Документы помечены числом двухмесячной давности.
– Как они могли? – Джейми поднесла руку ко лбу и обессиленно прислонилась к стене.
Френсис поспешно усадила ее на скамью у окна.
– Ни о чем не тревожься, дорогая, – постаралась она успокоить подругу. – Мне кажется, король вполне убедился, что ты – дочь Элизабет. Норфолк может говорить все, что хочет, Генрих просто ему не поверит! Хотя, конечно, герцогу это не понравится.
Джейми взяла подругу за руку.
– Ты знала все это – и все же помогла мне! Я думала, что для тебя – жены Говарда – верность семье стоит превыше всего!
Френсис улыбнулась в ответ.
– Я верна не всем Говардам без разбора, а только Серрею – лучшему из них.
– Понимаю. – Джейми тоже улыбнулась, но в следующий миг лицо ее заволокла тень. – Как не похож он на своего брата!
– Да, – ответила Френсис. – Со времен Каина и Авеля мир не знал столь несхожих братьев.
На резных столиках пылало множество свечей, но свет их не мог разогнать тени, прячущиеся в темных углах королевской спальни.
Откинув одеяло и соблазнительно свернувшись клубочком, Кэтрин прищуренными глазами наблюдала за королем. Он уже стоял у кровати – огромный, тяжелый, с безобразными складками жира на животе. Рубаха его была нараспашку; вот он развязал шнурки на штанах – и Кэтрин восхищенно вздохнула, хотя, по правде сказать, восхищаться было особенно нечем.
Кэтрин встала на колени и подняла руки. Генрих стянул с нее рубашку: будущая королева с удовлетворением заметила, что он не сводит глаз с ее груди. С тихим горловым стоном она обняла его за шею и притянула его голову к темному соску.
Все было, как всегда, как повторялось уже тысячу раз. Король опрокинул ее на кровать, прильнув к соску, словно огромная жирная пиявка. Кэтрин потерлась о его бедра коленом и почувствовала, как вздымается воплощение его былой мужественности – неизвестно только, надолго ли. Придавленная его весом, подергивая руками и ногами – Генрих любил, когда женщина под ним «трепещет», – Кэтрин смотрела в потолок и размышляла о том, почему так несправедливо устроена жизнь. Из всех мужчин вокруг, не считая глубоких стариков и простолюдинов, лишь один вызывает в ней отвращение – и именно этому одному суждено стать ее мужем! И еще она думала о Малкольме.
Стоило закрыть глаза – и она видела его, слышала, чувствовала. Это Малкольм лежал на ней, это его чувственный рот играл с ее сосками. Это Малкольма она обнимала, сжимая ногами его стройное тело.
Генрих с усилием приподнялся на руках и уткнулся лицом ей в шею. Кэтрин уже давно усвоила, что за этим последует: она приподняла бедра и, когда король вошел в нее, ответила ему притворным стоном.
В воображении она видела Малкольма – его длинные мускулистые ноги, широкую, покрытую шрамами грудь, огромные ладони, грубо – и все же с нежностью – мнущие ее груди. Она чувствовала, как вонзается в нее его мощное орудие. Глубже! Еще глубже!
Кэтрин просунула руку вниз, представив, что это рука шотландца. Это он нащупал главный источник наслаждения и возбуждает его чуткими, опытными пальцами. Любовник Кэтрин двигался все нетерпеливей, все резче, и возбуждение ее росло. Наконец с хриплым рычанием Генрих излил семя – и через мгновение, когда ее наслаждение достигло предела, Кэтрин ответила ему восторженным воплем.
Но через несколько секунд она вынуждена была вернуться к реальности. Нет, она занималась любовью не с Малкольмом. Это старый, жирный, омерзительно вонючий Генрих разлегся на ней и довольно сопит ей в ухо! Кэтрин отвернулась: ее охватило отвращение.
Огромная кровать заскрипела, когда король скатился с любовницы и перевернулся на спину, довольно сложив руки на необъятной груди.
– Если бы мы знали, что ты так по нас скучаешь, Кэт, то отложили бы беседу с твоей кузиной!
– А, кстати, как прошла ваша беседа?
– Ничего интересного, – коротко ответил Генрих. Затем положил мясистую руку ей на грудь и двумя пальцами потер возбужденный сосок. – А ты, моя милая, настоящая тигрица! Никогда еще не слышал от тебя таких криков!
Кэтрин фальшиво улыбнулась, скрывая разочарование.
– Ты великолепен! – прошептала она, поглаживая пальцами его волосатую грудь и огромный живот. – Потрясающий любовник! Ты ведь знаешь, одна мысль о тебе сводит меня с ума! Любовь моя, когда же мы наконец поженимся?
Все тело короля сотряслось от хриплого утробного смеха.
– Если ты, Кэт, думаешь, что после свадьбы мы с тобой не будем вылезать из постели, то очень ошибаешься!
– Почему? – капризно надула губки Кэтрин. – Я знаю сотню мужчин, которые отдали бы жизнь, чтобы оказаться на твоем месте!
Она осеклась, увидев, как вспыхнуло гневом его лицо.
– Осторожней с такими разговорами, женщина! – рявкнул он. – Не забывай, где твое место!
Опрокинув ее на спину, он навис над ней, словно хищник над поверженной добычей.
– Только попробуй забыть о своем долге – и твоя голова станет украшением Лондонского моста! Тебе все ясно, Кэт?
И Кэтрин покорно кивнула – а что ей еще оставалось?
Глава 42
Послышался тихий стук, и обе женщины опасливо посмотрели на дубовые двери. Джейми села на кровати и, кивнув Кадди, потянулась за халатом. Она легла всего минуту назад, усталая и измученная донельзя.
Кадди отворила дверь и теперь полушепотом спорила с нежданным визитером. Джейми сидела в нерешительности, не зная, подойти ли к двери самой или предоставить горничной разобраться с непрошеным гостем. Больше всего ей сейчас хотелось рухнуть обратно на подушку и спать, спать… Но поздний гость, кто бы он ни был, настойчиво требовал впустить его внутрь, и Джейми со вздохом поднялась и пошла к дверям.
Не успела она сделать и нескольких шагов, как дверь распахнулась. В спальню ворвался Малкольм. Кадди, направляемая его мощной рукой, вылетела в коридор, и дверь за ней захлопнулась.
Вся усталость Джейми растаяла, словно и не бывало: с радостным криком она бросилась к нему в объятия. Малкольм прижал ее к себе, покрывая поцелуями ее губы, щеки, шею; затем подхватил ее на руки и понес обратно в постель. Он уложил Джейми в кровать – она не возражала; но, когда Малкольм попытался укрыть ее одеялом, девушка начала отбиваться.
– Зачем ты вскочила? – строго спрашивал он. – А ну прекрати!
– Ни за что! – упрямо отвечала Джейми, сбрасывая одеяло. – Только при одном условии: если ты ляжешь рядом, – прошептала она с улыбкой.
– Не могу, милая. Я пришел кое-что тебе рассказать.
Вместо ответа Джейми начала развязывать поясок халата. Слова застыли у Малкольма на устах. Халат отлетел в сторону: под ним оказалась скромная хлопковая ночная рубашка, но Малкольм пожирал Джейми такими горящими глазами, словно на ней не было вовсе ничего. Она откинулась на спину и открыла ему объятия.
– Ах ты, колдунья! – хрипло прошептал Малкольм и бросился на кровать рядом с ней – не забыв, однако, укутать ее одеялом. Крепко обняв Джейми, он впился в ее уста таким поцелуем, от которого у нее прервалось дыхание.
Не одно мгновение прошло, прежде чем со счастливым вздохом влюбленные оторвались друг от друга.
– Джейми, милая, – серьезно начал Малкольм, сжимая ее лицо в ладонях, – наши планы изменились.
– Ты ведь не уедешь без меня, правда? – воскликнула Джейми, ужас ледяной рукой сжал ее сердце. – Пожалуйста, Малкольм! Я непременно должна ехать с тобой! Я уже совсем здорова!
– Любимая, без тебя я не сделаю отсюда ни шагу, – заверил Малкольм и, как бы в подтверждение своих слов, снова прильнул к ее губам.
– Тогда расскажи, в чем дело, – прошептала она. Малкольм не сразу сумел собраться с мыслями.
– Мы собирались бежать в канун Иванова дня, – начал он наконец.