В кухне пахло корицей и свежо подгоревшими пряниками. Они поджидали на огромной деревянной доске розовую глазурь, которую мама уже приготовила в миске. Она выглядела, как клей с комками. Но и в кухне Леандера не было. В последние дни он взял в привычку шататься по квартире без меня. Так как я была рада остаться на какое-то время одна, разрешала ему экскурсии. Единственное условие: ему нельзя было одному принимать душ, хотя я при этом теряла много времени. Сидела лицом к плиткам и ждала, когда монсеньор завершит свою гигиену. Когда он закрывался в ванной, мне нужно было быть там; иначе это могло показаться моим родителям странным. Не говоря уже о том, что случиться, если Леандер не закроется, а мои родители ворвутся туда…
Но оргии Леандера под душем имели и хорошие стороны. Если он не пел французские детские песенки, то прослушивал выученные мною французские слова, а в этом я действительно нуждалась. Хотя последнюю контрольную работу я и написала на тройку, но моя устная успеваемость была всё ещё низкой, как обычно говорила госпожа Дангел.
На всякий случай я всё-таки подошла к двери ванной и внимательно прислушалась. Нет вода не бежала. А посмотрев в замочную скважину, я убедилась в том, что свет не включен. Где только Леандера носило?
— Молодая барышня! — Я резко вздрогнула и при этом ударилась лбом о ручку двери.
— Ой! — Я обернулась. Мама стояла в коридоре, уперев руки в бока, а её волосы запутанно-вьющиеся, как всегда, когда она сердилась. Она посмотрела на меня пристально. В такие моменты мама казалось мне скалой, которую даже самые сильные волны не смогут поколебать.
Мама высокая женщина с очень широкими плечами и совершенно безумной страстью к макияжу и розовому цвету. Это должно быть было связано с её прошлым, когда она метала диски.
— Компенсация. Чистая компенсация, — всегда бормотал папа, когда мама снова красила одну из его мёртвых бабулек, как будто той нужно было идти на модный конкурс. Хотя я точно не знала, что значило слово компенсация, но мама должна была всем и каждому доказывать, что она была женщиной. И, к сожалению, она хотела при всех подходящих случаях убедить меня повторять за ней.
Но теперь не такой случай. Сейчас будут неприятности. Однако сегодня я действительно ещё ничего не натворила. По крайней мере, я ничего такого не помнила. Я даже не обманывала. Я потёрла себе лоб и посмотрела на неё, гадая.
— Блин, мама, не пугай меня так!
— Пойдём со мной, — приказала она коротко. Пожав плечами, я последовала за ней. Энергичными шагами она промаршировала по коридору вниз до двери комнатки для стирки.
— Ты можешь мне это объяснить, дорогая Люси? — спросила она строго.
— Что?
Мама церемонно указала на дверь, что у неё выглядело так, будто она хотела убить рой мух в воздухе одним махом.
— Убедись сама и объясни мне это! — Я открыла дверь и в тот же момент вскрикнула от испуга. Леандер сидел голый, скрестив ноги, на работающей стиральной машинке и листал мамин космополит. Когда он увидел меня, то бросил журнал и широко мне улыбнулся. Слава Богу, вокруг бёдер он обмотался полотенцем. Журнал, прошелестев, упал на пол. В стиральной машинке угрожающе загрохотало.
Мама протиснулась мимо меня и раздражённо подняла журнал. Леандер быстро убрал ноги в сторону, чтобы мама не ударилась о них лицом. Полотенце соскользнуло с его бёдер. Я закрыла глаза рукой. Я не хотела ничего этого видеть.
— Люси!? Что с тобой? — спросила мама раздражённо. — Ты можешь мне объяснить, что здесь происходит? Во всяком случае, это не моя одежда там внутри и не твоя.
— Убирайся, — сказала я тихо. Конечно, я имела в виду Леандера. Но мама Леандера не видела.
— Люси, теперь ты совсем разозлила меня! — заорала мама. — Как ты со мной разговариваешь? Со мной так не пройдёт, моя барышня.
Леандер невозмутимо слез с еще сильнее грохочущей стиральной машинки. Быстро я отпрыгнула от двери и толкнула маму в сторону. Леандер неторопливо прошествовал мимо нас в коридор, насвистывая Sur le pont d’Avignon. Голышом. Я снова убрала руку от глаз и с облегчением вздохнула.
В стиральной машинке так сильно загрохотало, что барабан приостановился. Я увидела, как к покрытой пеной стеклянной двери, прижались подошвы двух изношенных ботинок. Между ними были зажаты джинсы, кожаная жилетка и что-то белое. Этот проклятый идиот действительно засунул свою одежду в стиральную машинку. Вместе с обувью.