Глава 1
Иногда я вырывалась из темноты, открывала глаза и смотрела… Бездумно разглядывала разноцветные пятна света, которые олицетворяли для меня окружающий мир.
Время от времени эти пятна приходили в движение и складывались в лица людей. Те встревоженно склонялись надо мной, и я могла даже разглядеть, как шевелились их губы. Кажется, они о чем-то у меня спрашивали. Что-то от меня хотели, но я не только ничего не слышала, но и ответить им тоже не могла.
На это попросту не хватало сил.
Признаюсь, даже открыть глаза было большим испытанием.
Надолго меня не хватало — очень скоро мой мир начинал расплываться, распадаясь на части. Вместо света приходила боль, а потом накатывала тьма, и я в очередной раз погружалась в сон без сновидений. Но через какое-то время снова просыпалась, открывала глаза, и все повторялось с самого начала.
Через несчетное число таких пробуждений мне все-таки удалось запомнить одно лицо. Это был молодой темноволосый мужчина, невероятно привлекательный — я ощутила его притягательность даже в своем странном сне, похожем на оцепенение.
Наверное, потому что с каждым разом я стала приходить в себя на все более долгое время.
Затем в моем мире начали появляться не только цвета, но и звуки. Иногда я слышала стук дверей, поступь шагов и обрывки разговоров. Позже пришли вкусовые ощущения — меня стали будить, чтобы напоить и попытаться накормить. Есть я отказывалась, но сделать несколько глотков смогла.
К тому же во время коротких пробуждений вокруг меня стало появляться все больше и больше людей, которые склонялись надо мной с выражением тревоги и надежды на лицах. Но я лишь разочарованно закрывала глаза — меня интересовал только тот черноволосый мужчина.
К сожалению, он стал приходить все реже и реже. Или же он появлялся тогда, когда я спала?!
Но я продолжала спать, от этого никуда было не деться. Сон был моим спасительным убежищем, потому что через короткое время после пробуждения всегда приходила боль. Накатывала на меня, словно морской прилив — сперва едва заметно, но постепенно нарастала, пока не становилась настолько интенсивной, что терпеть ее уже не было мочи.
Именно тогда меня снова погружали в магический сон — однажды, засыпая, я услышала, как об этом говорили.
Это продолжалось так долго, пока кто-то не решил, что пришло мое время пробудиться окончательно.
— Просыпайтесь, вам уже пора! — раздался над ухом мужской голос, который и вырвал меня из привычного забытья.
Я послушно распахнула глаза — потому что слышала этот голос много раз и успела к нему привыкнуть. Затем прищурилась, надеясь, что увижу того самого мужчину, который заставлял мое сердце биться быстрее, а меня — мечтать избавиться от магического оцепенения.
Но это был совсем другой человек — седовласый, крепко сложенный, с острой, клинышком, бородкой и внимательным взглядом черных глаз.
— Вот и все! — заявил он, убирая ладонь от моей головы. На это я все же моргнула: он пронес руку слишком близко от глаз. — Я снял с вас последние остатки магического сна. Но беспокоиться вам не о чем, юная леди! Боль больше не вернется.
Я заморгала, не спеша ему верить.
Ожидала… Да, примерно через это время после пробуждения начинали появляться первые ее признаки, после чего накатывала та самая боль. Какие-то мгновения еще терпимая, но затем проще было убежать и спрятаться в мире сновидений, чем терпеть то, как она буквально разрывала меня на части.
Но боль на этот раз не спешила меня навещать, да и сознание продолжало проясняться. Уже очень скоро я пришла в себя настолько, что смогла оторвать взгляд от мужчины и повернуть голову, пытаясь понять, где я нахожусь.
Заморгала, приноравливаясь к дневному свету, и мой мир расширился до просторной, дорого обставленной комнаты, обклеенной бледно-кофейного цвета обоями, и с лепниной под высокими потолками. Увидела я светлую мебель, изящный столик с изогнутыми ножками, на котором стояло несколько пышных букетов, источавших приятный запах — обоняние, кстати, тоже ко мне вернулось, — мягкие кресла неподалеку от кровати и задернутые бежевые гардины.
За ними, судя по пробивавшемуся в комнату свету, вовсю разыгрался солнечный день.
Затем я ненадолго задержала взгляд на поднятом балдахине собственной огромной кровати, после чего уставилась на белоснежный пододеяльник с нашитыми на нем накрахмаленными кружевами.
Поверх него лежали худые женские руки, выглядывавшие из сорочки до локтя.
Я не сразу поняла, что это мои собственные.
Попробовала ими пошевелить. Не сразу, но мне все-таки удалось. Затем с трудом — словно к ней были привязаны камни — поднесла правую руку к лицу, уставившись на тонкие пальцы без каких-либо украшений.