И если для этого мне придется пойти против родителей, заслужить их немилость… Пускай!
В конце концов, после сегодняшнего ужаса, предательства такого, я еще долго буду злиться. И сама, может, откажусь с ними общаться!
– Тогда, Нэй, позвони в посольство, представься и обрисуй ситуацию. Они скажут, что тебе делать. Поняла?
– Да, конечно. Поняла. Завтра с утра, как начнется рабочий день…
– Ну вот и хорошо! А деньги… Я займу тебе, тебе нужно будет только карточку завести, виртуальную. И все. Я тебе скину на билет.
– Но, Лаура… Ты же на Ибицу…
– Вот вместе и поедем! Не кисни, поняла? Все сделай правильно, Нэй!
– Да, да… Спасибо тебе, Лэй!
Я отключаюсь, смотрю в окно, на темную-темную ночь. И думаю о том, что правильно выбрала друзей, несмотря на недовольство родителей. Слава богу, друзей можно выбирать. В отличие от родителей.
В груди все клокочет, болит, опять наворачиваются слезы, но я им не даю воли.
Лаура права, нечего раскисать. Уныние ведет в бессилию. А мне нельзя сейчас быть бессильной.
Пытаюсь зарегистрировать онлайн-карту, но от волнения и усталости путаются мысли, потому решаю оставить это все на завтра.
Умываюсь, долго смотрю на себя в зеркало.
Губы красные… Словно… Кто-то целовал?
От этой мысли заходится сердце волнением.
Кто мог меня целовать? Я не помню… Меня никогда не целовали… Может, мне тоже от Рустама прилетело? Может, я пришла в себя в машине, и он меня отхлестал? Как Алию?
Но я бы точно помнила…
Я задумчиво трогаю губы и эти прикосновения будят тактильную память…
Жесткую подушечку большого пальца, скользящего по нижней губе, насильно оттягивающего ее.
Шепот, хриплый, схожий с рычанием зверя:
– Сладкая…
А затем… Затем огненное прикосновение чужих губ. Захватническое и грубоватое, но от того не менее чувственное.
Я пытаюсь протестовать, не раскрывать губы, но захватчик настойчив, он напористо целует, добиваясь моего невольного ответа… И, обрадованный им, жадно терзает мой рот, действуя жестко и нахально…
Его щетина, нет, борода! – щекочет вокруг губ, царапает…
А я тону, тону, не умея задержаться на поверхности сознания, и, наконец, отключаюсь…
Я трогаю себя за щеки, провожу пальцами по губам. Смотрю в ужасе на свое безумное отражение.
Кто это был? Кто тот мужчина, насильно и так сладко целовавший меня? Как мне теперь с этим жить? Позор, ох, какой позор!
Закрываю лицо руками, торопливо забираюсь под одеяло, скручиваясь, словно в утробе матери.
И зажмуриваю веки, словно стремясь оградить себя от происходящего. От ужасного дня, кошмарного вечера и жуткой ночи, сломавших мою прошлую жизнь, разрушивших ее на корню…
Завтра. Все будет завтра.
Утром, когда я просыпаюсь, первое, что обнаруживаю – отсутствие моего телефона на тумбочке…
Родственная забота
– Тетя, верните мне телефон! Вы не имеете права!
Я уже битый час пытаюсь достучаться до родственников, угрожаю Гаагским судом и заявлением в полицию, но ничего не происходит.
Потому что достучаться я пытаюсь в прямом смысле этого слова.
Дверь в мою комнату оказалась заперта, на мои крики никто не реагирует.
У меня полное ощущение, что огромный дом бабушки вымер.
За окном, выходящим на зеленый палисадник, тоже пусто. Ни одной живой души, кроме кур, равнодушно роющихся в траве.
Открыть окно я не могу, не разбив его. А разбивать… До такого я еще не дошла.
И, к тому же, какой смысл разбивать?
Быстро выбраться все равно не смогу, прибегут… А, если выберусь… У меня нет документов. Никаких.
Вместе с телефоном пропал паспорт, карта, куда отец отправляет мне деньги… Все пропало! Все!
Я отсюда смогу добраться до посольства только пешком… Если пойму, в какой стороне столица. А я не пойму!
Ужас сковывает, делает беспомощной, и, одновременно лишает разума.
Никогда я не была настолько беспомощной!
Никогда не находилась в таком ужасном, безвыходном положении!
И кто меня в него погрузил?
Мои родные! Мои самые близкие люди! Кровные родственники!
– Откройте! Откройте! Я все равно… Слышите? Все равно не соглашусь! Да я вашему жениху в лицо вцеплюсь! Ни один мужчина не захочет брать к себе в дом бешеную кошку!