Мою холодную как лёд руку накрыла горячая ладонь.
— Ты не оставишь меня, Белка, — произнёс Бриен.
И это была не мольба. Это был приказ.
«Как он смеет приказывать королеве? — мысленно удивилась я. — И ладно бы королеве, но я не слушалась никого и будучи обычной!»
Кажется, мне стало легче дышать, а Эрис зарычала, кажется, она наконец начала терять самообладание.
Шум крыльев заставил меня запрокинуть голову. Они едва не опоздали. Ещё немного, и такие же крылья появились бы у меня.
Но я устояла благодаря горячей руке, что сжимала мою собственную, и всему тому горячему, что ещё оставалось во мне.
— Пр-рочь! — прорычала Лесия, тяжело шевеля неподходящей для человеческой речи пастью. — Все прочь!
С её спины легко соскользнул на землю Флин Первый.
— Дорогая, я предпочёл бы кувыркаться в постели, а не в воздухе, но ты и там и там великолепна! — крикнул он матери, но та не повела и крылом. А вот Эрис отвлеклась, лицо её исказилось.
Кажется, любое упоминание любви, какой бы она ни была, выбивала Эрис из колеи. Получается, за свои сотни лет она никогда не любила?
А Флин не просто так отвлёк Эрис, он проскользнул за спиной огромного дракона и бросился к Ифигении.
— Жива и слышит! — крикнул он. — А значит, будет жить. Иссабелия, немедленно вернись в нормальный вид. Ты королева, а не ящерица!
И он принялся что-то шептать на ухо Ифигении, которую с двух сторон поддерживали растерявшая всю свою весёлость и мгновенно постаревшая Варханке, и Клементий, который, казалось, проморозился сильнее, чем я, а ведь я едва не стала ледяным драконом!
Я смотрела на бабулю Клео и понимала, что вот так выглядит человек, едва не потерявший дочь. Нет уж, у меня целых две мамы, я не позволю им выглядеть так!
И я вернулась. Моя рука согрелась — от жара ли Бриена, или же сама по себе. Неважно. Но я снова была собой.
Я знала, что Флин сейчас использует весь свой дар убеждения, чтобы вернуть Ифигению. Ту самую, что годами прятала у себя его дочь, чтобы не дать ему меня убить. Как странно поворачивается судьба!
Но я знала и то, что раз она слышит — Флин справится. И значит, мне стоило снова обратить внимание на Эрис.
Тем временем, обнаружив, что за её спиной всё в порядке, Лесия обратилась человеком. Ну как человеком. Теперь я знала, что человеческого в ней осталось куда меньше, чем она показывала.
— Не подходите! — приказала Лесия. — Это моя битва. Я отомщу. Эрис запутала мою жизнь, и не единожды. Она поплатится!
— Я бессмертная, а ты всего лишь дракон, — ухмыльнулась Эрис и послала в мою мать какой-то луч, но та прикрылась рукой, на мгновение превратившейся в крыло, и шагнула вперёд. Ещё один удар — и он снова был отражён рукой-крылом, и снова Лесия шагнула вперёд, заставляя Эрис отступать.
— Попробуй снова ударить алмазом, — прошептала я Бриену. — А то вдруг мама обратится и проглотит Эрис? Представляешь, какое несварение будет от бессмертной?
Я шутила, пытаясь сбросить напряжение, которое скопилось из-за того, что я едва не погибла как человек. Но Бриен серьёзно ответил:
— Боюсь промахнуться — они очень близко друг к другу.
И нам оставалось только смотреть. Никто не решался сделать ни шага, когда университет затрясся и загудел. Я зажмурилась. Только вот брата сейчас и не хватало! Надеюсь, Клементина сумеет его остановить.
Будем честными, когда память вернулась, я иначе стала воспринимать взгляды, какими обменивались эти двое. Если бы Клементина ещё была с Бриеном, а потом, оставаясь без памяти, влюбилась в моего брата, было бы сложно. Но они были свободны, так что… я приму, если мой брат женится на той, что меня убила.
Эрис ударила снова и оглянулась на замок. На её лице проскользнуло беспокойство. Ну наконец-то её хоть что-то вывело из равновесия!
Тем временем зашевелились могилы. Можно было подумать, конечно, что это чокнутые гномы, но, скорее всего, кто-то другой. Арриена исчезла и снова появилась.
— Звояр на месте, — отрапортовала она. — Его многорукое чудовище перестало слушаться создателя, и теперь все, кто остался в замке Херстов, прячутся от этой химеры, в том числе и сам Юлий. Так что это Даррен.
Она снова исчезла и появилась.
— Точно Даррен, — в её голосе чувствовалась гордость. — Поднимает кладбище прямо на бегу, даже его отец так не умел!
— А укладывать опять мне, — буркнула я. Но, конечно, мне было настоящим облегчением узнать, что выбирающиеся из-под земли мертвецы будут на нашей стороне. Но весна же, грязь, земля где промёрзла, а где уже хлюпает!