Абигайль засмеялась, вспомнив их первую ссору. Ей нравилось, что она могла вести себя с мужем свободно, без оглядки на этикет. Такое поведение было бы неприемлемо в семье священника, женой которого она собиралась стать не так давно.
— Прости, пожалуйста, что я осмелилась на это. С моей стороны это был невежливый поступок по отношению к гостю.
— В таком случае я тоже признаюсь тебе, что чересчур вспыльчив и самонадеян. Со мной трудно иметь дело. Давай поцелуемся и на том помиримся, хорошо? — предложил Фиц и открыл дверь в спальню.
В их супружескую спальню.
Абигайль вошла в эту комнату, освещенную множеством высоких тонких свечей. Их свет отражался в зеркалах, полированных поверхностях и висевших повсюду хрустальных шарах. На полу и столиках стояли вазы с белыми цветами — изящными лилиями, скромными маргаритками, роскошными розами…
Абигайль замерла на пороге, задохнувшись от восторга.
— Когда ты успел украсить комнату? Как тебе это удалось? — прошептала она, не веря своим глазам.
Она понимала, что это и есть свадебный подарок Фица. Все ее сомнения и страхи как рукой сняло.
— Мне вернули кое-какие карточные долги, — признался Фиц, — и этого хватило, чтобы сделать тебе сюрприз. У меня не было денег на драгоценности, но я знал, что ты меня поймешь и не осудишь. Ведь ты знаешь, что я готов положить к твоим ногам весь мир.
Абигайль была растрогана до слез.
— Никто никогда не дарил мне красоту, — прошептала она, стараясь сдержать слезы радости и восторга. — Я получала только практичные подарки, но такое… такое я вижу впервые! — Привстав на цыпочки, она поцеловала мужа в гладко выбритую щеку. — Лучшие подарки — это те, которые сделаны от чистого сердца. Мне жаль, что я ничего не могу предложить тебе взамен.
— Ты сама — лучший подарок, и другого мне не нужно, — утешил ее Фиц.
Подхватив Абигайль на руки, он отнес ее на кровать.
— Я хочу, чтобы наша первая брачная ночь стала началом новой жизни для меня, — прошептал Фиц.
Его мечта накладывала огромную ответственность на Абигайль. Он требовал от нее стать гарантом счастливой семейной жизни, во всем доверять ему. Другая женщина на месте Абигайль испугалась бы, но она была не робкого десятка. От слов Фица у нее стало тепло на душе. Она была горда тем, что этот сильный мужчина верит в нее.
Фиц медленно снял сюртук.
От того, что им предстоит, Абигайль бросило в жар. Однако прежде чем отдаться мужу, растворившись в самозабвении страсти, она хотела получить ответы на некоторые вопросы, которые не давали ей покоя.
— Ну, если ты так долго, мечтал обо мне, то сможешь подождать еще немного. — Абигайль села на кровати, натянув юбку на колени. — Скажи, что означала пущенная в тебя стрела? И камень, который в тебя бросили на прошлой неделе? Между нами теперь не должно быть секретов.
— Ты права, у супругов нет тайн друг от друга, — промолвил Фиц и, бросившись на кровать, обнял Абигайль.
Он погрузил пальцы в ее густые золотистые волосы и осыпал лицо поцелуями, а потом перевернулся, не разжимая объятий, на спину, и Абигайль оказалась на нем.
Она оттолкнулась руками от его груди и снова села.
— Ну раз так, то выкладывай все без утайки. Неизвестность мучительнее всего, я должна знать, что происходит с тобой.
— А я-то думал, что ты будешь тихой покорной женой, довольной всем, что делает муж, — шутливым тоном сказал Фиц.
Абигайль развязала его галстук и, наклонившись, поцеловала в шею. Наконец-то она с полным правом могла дотрагиваться до него и ласкать, как ей давно хотелось. Не теряя времени даром, Абигайль начала расстегивать жилет мужа.
— Я простая деревенская девушка и хочу родить от тебя много детей. Но не желаю растить их одна! Если тебе грозит опасность, я должна об этом знать.
— Зачем тебе это, моя воинственная королева? — Фиц расстегнул крючок на ее лифе и обнажил роскошную грудь. — Ты не в силах мне помочь. Или ты думаешь, что мы сможем спрятаться от опасности в Оксфордшире? Давай забудем обо всем на свете и насладимся первой брачной ночью!
Фиц был совершенно прав, однако Абигайль не могла смириться с мыслью, что у него есть секреты от нее. Кроме того, она несла ответственность за пятерых детей, которые сейчас безмятежно спали в своих кроватках, а теперь к тому же должна была беспокоиться за жизнь мужа. Нет, она не могла расслабиться и предаться страсти, забыв обо всем на свете!
Графиня должна быть сильной и решительной, даже если у нее кружится голова от прикосновений мужа к ее обнаженной груди.