В голосе Даны слышится и лёгкий сарказм, и, наверное, ревность.
Я умела подмечать некоторые тонкости в отношениях. Особенно, если прислушивалась и приглядывалась. У Даны с Робертом не всё было гладко.
Нет, это не дарило надежду. Это только указывало на то, что они противостояли друг другу, как два раскалённых добела прута.
А я третья лишняя здесь и сейчас, но страдать по этому поводу смысла нет, Роб прав. Мне всё равно некуда деваться, а поэтому я решила жить по пунктам: а) меньше высовываться из комнаты, которую для меня определили; б) платить за гостеприимство пусть примитивно, но как могу – уборкой и готовкой еды.
Это то, что я умею лучше всего. Мне нравится и не вызывает трудностей. Именно поэтому на следующий день я встала очень рано, приготовила завтрак и, найдя все принадлежности, принялась работать.
Комнат здесь много. За день вряд ли управлюсь, а поэтому решила по очереди. Времени свободного у меня много.
Вначале мыла окна – натирала до блеска стёкла, и даже дышать стало легче, потому что… это понятно, просто, тело трудится, а мозг проясняется.
Мне больше не надо плясать перед толпой мужчин в полупрозрачной одежде. Никто меня не разденет взглядом и не распустит руки, как тот скот, что хотел не просто трогать, а и что похуже сотворить со мной.
– Ты что делаешь? – застал меня врасплох голос Индиго, когда я протёрла мебель от пыли и прошлась по всем поверхностям пылесосом.
Я обернулась. Слишком быстро. Покачнулась и задела ногой ведро с водой. Чёрт. Вода расплескалась по полу. Придётся перемывать, а я ведь почти закончила здесь…
Я смотрела на грязную лужу, а он смотрел на меня. Злился. Я поняла это, когда подняла глаза.
Нет, он был в бешенстве. В такой ярости, что даже губы побелели. В его глаза – тёмно-сумрачные – лучше не смотреть…
– Я… вот. Убираю, – пробормотала и попятилась.
Я бы так и до подоконника дошла, чтобы хоть что-то твёрдое ощутить за своей спиной, но Роб не дал. Схватил меня за руку и поволок за собой с такой настойчивостью, будто я что-то страшное совершила. Мебель ему испортила или нагадила посреди комнаты.
Хотя да. Лужа…
– Пожалуйста, не делай мне больно, – попросила тихо, и тут же хватка ослабла.
– Что ты удумала, Лейсан? – обернулся Роб и поставил меня перед собой, как вещь. Будто шкаф подвинул или зеркало поставил. – Ты решила батрачить за спасение? Отплатить, чем можешь?
У него желваки ходили, а голос почти спокойный, ровный…
– А что в этом плохого? – пробормотала я, мечтая опустить глаза и не смотреть в его красивое лицо.
– У меня убирает приходящая домработница, – отчеканил он. – И тебе незачем горбатиться. Это неправильно.
– Роб, а пусть она готовит, а? – вынырнула откуда-то Данка. – Вкусно получается, оторваться невозможно. Куда лучше, чем я.
Он прикрыл глаза, словно считал мысленно до десяти.
– Ну что я такого сказала-то? – обиделась Данка. – Пойдёмте лучше позавтракаем. Ну убрала Лейка – что такого? Знаешь, иногда хочется что-то сделать, чтобы сказать «спасибо».
– Достаточно произнести вежливое слово, – наверное, такие, как Роберт, сдаваться не умеют или делают это весьма неохотно. – Благодарить вот так – не обязательно.
– Но и сделать вид, что ничего не произошло, я тоже не могу. Для меня принять как должное – неправильно.
Я тоже умею быть упрямой.
– Ладно, разберёмся, – проворчал он. – И позавтракаем, конечно же, раз очень вкусно.
Это был очень хороший день. Весёлый. Роб нахваливал мою стряпню, Дана радовалась, а затем немножко дулась, потому что ей казалось, что он над нею подтрунивает. Может, так и было. Но я не могла понять: неужели она не видит, как ему на самом деле не важно, умеет она готовить, есть у неё навыки вести хозяйство?
Он был какой-то другой. Мужчина, для которого на первый план выходили совсем другие качества, которые он ценил в людях вообще и в девушках – в частности.
Я это видела, но не понимала. А может, ещё не смогла прочувствовать все эти нюансы, потому что хорошего много не бывает. Хорошее отпускается в микроскопических дозах, чтобы снова перечеркнуться чем-то плохим или ужасным, страшным или кошмарным.