И прикрылась от него букетом.
— То есть я влюблен не был, — Макар хмыкнул на этот мой беспомощный жест и продолжил с видом повелителя, которого хочешь-не хочешь, а слушаешь. — Ни в нее, ни в кого, представь, Эмма. Ни разу не влюблялся.
— Поздравляю, — посмотрела на его руку — обручального кольца нет, снял. Зато на указательном пальце он лениво покручивает ключи от аудитории, в которой его сын и мой несносный студент сейчас распивает шампанское.
— Так не с чем поздравлять. Любовь — это прекрасно.
— Что вы от меня хотите? — не выдержала.
— Да сам не знаю, — он пожал плечами. — Понравилась ты мне, — ответил прямо, глядя в глаза.
С трудом сглотнула. Я знаю таких, как он бизнесменов, что шагают по головам, у папы все партнеры такими были, и в одном Макар точно прав — не любили они никого.
И уже не полюбят.
— Зато вы мне не нравитесь, Макар Матвеевич, — ответила так же честно, ведь дело тут не в его неотразимости, а в его уверенности, что я радоваться должна его вниманию.
— Максим больше приглянулся?
Мимо, цокая каблуками, продефилировала Диана. Поздоровалась со Шварцем, но он даже не повернулся, продолжил сверлить меня взглядом, а я вдруг осознала, что он всерьез об этом спрашивает, всерьез думает, что меня, учителя, заинтересовал мой студент.
Его темный взгляд снова скользнул мне на грудь, медленно поднялся к губам и завис там.
— Да, — ляпнула. — Максим лучше, он хотя бы молод, Макар Матвеевич. А вам, через год-другой, жизнь подкинет неприятный сюрприз. Такой. Который не поднять, разве что виагрой. В Казанову играться поздно уже, понимаете? — передразнила и в ту же секунду пожалела об этом, его глаза сверкнули молнией в грозовом небе, и коридор вокруг сразу стерся, смолкли все звуки, я будто наедине с ним оказалась в черной глухой ночи.
— За мной пошла, — сухо, отрывисто приказал Шварц после долгой паузы и двинулся по коридору, уверенный, что я его команду выполню.
Растерянно оглянулась на дверь, где он запер Максима. И мысленно чертыхнулась.
Ну вот в чем я опять виновата? Я снова не права? Да пусть что хотят делают, цари.
Бросила букет у дверей и развернулась в другую сторону, за углом шагнула на лестницу и уверенно спустилась в холл.
Вниз ведут две лестницы. Первая — главная, там ступени выложены мрамором, по стенам развешаны картины и цветы.
А эта вторая. Здесь на стенах облупилась краска и старые деревянные перила усеяны занозами. Ремонт сделать не успели, но собираются на летних каникулах, ведь дорогой Макар Матвеевич снова проявил щедрость и выделил средства.
Шла и плевалась себе под нос, вполголоса ерничала и потеряла бдительность, не услышала быстрых шагов позади.
А когда меня вдруг схватили за пиджак и теплая ладонь накрыла рот, не давая сорваться пугливому крику — было уже поздно. Мужская рука крепко перехватила меня за талию и легко оторвала от пола, меня почти швырнули в темноту под лестницу. Спиной ударилась в стену.
— Ты импотентом меня обозвала, Эмма? — горячие губы обожгли щеку. Меня рывком развернули и вжали грудью в стену. Мужские руки задрали юбку.
И не чтобы просто отшлепать цветами, как тогда, в машине — поняла это, когда Макар резким движением сдернул с меня трусики.
— Не надо, — пискнула, уверившись — этот мужчина способен на что угодно. Даже отыметь меня здесь, в универе, под лестницей.
— Не надо болтать о том, чего не знаешь, Эмма.
Широкая ладонь накрыла промежность и сжала. Меня с ног до головы током прошило. Складки стали влажными, ему на руку, как из спелого персика, брызнул сок.
Удивленная, всхлипнула.
Что происходит. Я не хочу этого мужчину, нет.
— Хочешь меня, — его слова разбили вдребезги мысли. Удар мужских бедер в меня и твердая выпуклость даже через брюки почувствовалась так остро, словно нет между нами преград. — Эмма, не надо играть со мной, — выдохнул он на ухо. — Вчера я тебе почти поверил. А сегодня увидел, какая ты развратная училка. Уезжай из города. Завтра же. Или я не поведусь больше на слезливые речи. Клянусь, я тебя оттрахаю. И не один.
глава 29
Артур
несколько лет назад
— За именинника, — поднял стакан, и Макар навстречу потянул свой.
— Радуешься поди, — он сделал глоток коньяка. — Что я старею, а ты нет.
— И мне будет тридцать три, — усмехнулся. — Молодость не вечна, Шварц.
Он откинулся в кресле. Посмотрел на огни двухэтажного домика, на деревянный шезлонг, в котором развалилась Жанна. Та еще домашняя пилочка, я бы долго с ней не выдержал.
А Макар не разводится.
Не из-за любви точно.