Девчонка точно напряглась, что ее застукали. Шумно выдохнула. Обошла меня и остановилась возле стола.
— Мне нужна какая-то одежда, — сказала, уставившись на свежесваренный кофе с шапкой пенки. Потопталась на месте. — Одежда, документы, телефон.
— Не много ли запросов с утра пораньше? — усмехнулся. Достал вторую чашку для нее и нажал кнопку кофемашины.
— Тогда хотя бы одежда, — уперлась она.
Бросил взгляд на ее белую футболку, сквозь которую просвечивают темные соски.
Ну что за малышка.
— Зачем тебе одежда? Ночью ты была настроена на продолжение.
Она покраснела. Отступила туда, где чувствует себя в безопасности от моего взгляда — мне за спину. И уже оттуда заявила:
— Ночью ты застал меня врасплох.
— Ну да, — согласился. — Скажи еще, я все не так понял. И ты меня не хотела.
— Я тебя не хотела, Макар, — послушно повторила она, и я хмыкнул.
С двумя чашками развернулся, протянул одну ей.
— Мы же едем в больницу сегодня. К Максиму, — напомнила Эмма и, поколебавшись, приняла кофе. — Я не могу ехать в этом.
Снова посмотрел на ее футболку.
— Хватит на меня пялиться, — не выдержала она и отвернулась, двинулась к выходу, а я уставился на аппетитные ягодицы, что угадываются под тонкой белой тканью.
— Дам я тебе одежду, — крикнул ей вслед, когда она уже скрылась в коридоре.
Пока пил кофе полистал в телефоне почту — работы выше головы, но к сыну не поехать я не могу. Я бы и силой к нему в больницу эту малолетнюю училку притащил, если бы потребовалось.
Так.
Одеваюсь сразу, как на работу — в костюм. В соседнем шкафу еще осталась какая-то одежда Жанны. Выбираю для Эммы платье какое-то белое, свободное, длинною до щиколоток.
Она у себя в комнате — с радостью схватила предложенный наряд.
Остановился в проеме.
— Выйди, я переоденусь, — в ожидании замерла с платьем в руках.
— При мне, — отрубил.
Голубые глаза сверкнули. Но промолчала — спорить со мной бесполезно, когда у меня такой вид.
Суровый.
Начальственный.
Ни капли интереса на лице — умею скрывать его, если нужно.
Она отвернулась, торопливо, неловко стянула с себя футболку. Залюбовался ее спиной — я уже видел эти изгибы на фуршете, когда крошка вырядилась так, что глаза полезли на лоб. И снова белье на ней дорогое — трусики белые, кружевные, бедра узкие, как я люблю.
От нее же не оторваться. Шагнул в комнату, приблизился так быстро, что она даже обернуться не успела. Вырвал платье.
— Что ты делаешь, — она развернулась, ладошки прикрывают высокую грудь. — Макар, отдай.
— Руки убери, — приказал.
— Нет, — она закусила губу.
— Хватит притворяться, Эмма. Ночью я всё понял.
— Хватит тыкать мне ночью, — она не выдержала, отняла от груди одну руку и дернула платье на себя.
Сосок темный, напряженный, так и просится в рот — в глазах потемнело от желания, и я сдерживаться не стал — рывком притянул ее к себе за талию и наклонился, языком коснулся нежной кожи, покрытой мурашками.
Платье упало, она вцепилась пальцами мне в плечи, отталкивая. И вздрогнула, словно обожглась, когда я коснулся языком набухшего соска.
Во рту до сих пор сладковатый привкус кофе. Или это она такая — сахарная. Обхватил губами, надавил языком, она попыталась вырваться, но доказательство я услышал снова — ее тихий всхлип.
— Говорил же, Эмма, — оторвался от нее. — Врешь ты плохо.
Вышел из комнаты, прикрыл дверь — мне нельзя отвлекаться сейчас.
Пока собирал в дипломат рабочие документы она переоделась. Пришла ко мне в прихожую и босыми ногами прошлепала к двери.
Оглядел с ног до головы это явление — на такой фигуре все сидит идеально, а я еще и знаю. Что это платье легко снимается.
— Туфли, — вынудил себя отвлечься и открыл шкаф.
Она посмотрела на несколько пар обуви, что стоят внизу в ряд и сморщилась.
Конечно, капризная девочка, еще помнит ту жизнь, которой жила, привычки у нее и не сменились, теперь она будет хоть в драных калошах ходить — зато в своих.
— По дороге купим, — сдался.
— И одежду тоже, — воспользовалась она случаем и обнаглела. Вскинул удивленный взгляд. Она тут же пояснила. — У меня ведь есть свои деньги. Которые ты отобрал вместе с телефоном. От тебя мне ничего не надо. Я согласилась в больницу поехать только ради Максима. Потому, что он мой студент, и я несу за него…
— Да ересь ты несешь, — перебил, открывая дверь.
Какая из нее училка. О профессиональных качествах судить не буду — не в курсе. Зато у меня есть глаза. И у студентов ее тоже.
Как в их головы вбивать психологию, если все мысли о том, чтобы эту горячую штучку разложить на столе у доски, и побыстрее.