— Я ничего у тебя не отбирал: вы тогда разошлись.
— Прикольно, что ты это говоришь, потому что, когда ты расстался с Софи, я ее трахал.
— В Будапеште?
— Да.
— Она хорошая любовница, а?
— Неплохая. Но и не такая хорошая, как я предполагал. Ладно, что-то мне не хочется жрать трюфели с парнем, который трахал мою девушку, даже если это мой брат.
— Вы тогда не были вместе и сейчас вы тем более не вместе. Я не знаю, в чем проблема.
— Ты не знаешь, в чем проблема?
— Нет.
— Она в твоей голове. Проблема в твоей голове. И она огромная.
Он встал из-за стола, что я посчитал не очень мужественным жестом. У моего брата иногда были женственные поступки. Я полагаю, что этого требует профессия актера. Я подумал: чтобы так отреагировать, он должен быть влюбленным в Аннабель. По крайней мере, как я. Или даже больше. И что он страдал из-за нее, как и я. Может быть, намного больше, так как он видел ее намного чаще.
* * *
— Как прошел твой обед с Фабьеном?
— Он сказал мне, что вы спали в Будапеште.
— Ты меня бросил.
— Значит, это правда.
У меня было мало вещей на улице Аббата Гру. Мне было не трудно их собрать. Единственное, что я не мог унести, это был мой ребенок, но был ли это мой ребенок? Я спросил об этом Софи. Она сказала, что не знает, и добавила:
— Так как ты признал Жана, я уже не могу подать иск на установление отцовства. Но есть швейцарские и испанские лаборатории, которые делают анализы ДНК, не требуя разрешения у французского правосудия. Возьмем твой волос и волос моего сына и отошлем им. Мы получим ответ через несколько недель.
— По правде, мне плевать, от кого этот ребенок. Я не такой идиот, как мой брат.
— Фабьен не идиот, и он страдает оттого, что ты о нем так думаешь.
— Мой брат страдает?!
— Он тобой восхищается и видит, что ты его презираешь. Это ужасно — быть презираемым тем, кем ты восхищаешься.
— Мой брат мною восхищается?
— Ты не видел, как он на тебя смотрит. Как только ты скажешь какую-нибудь фишку, он тут же смеется.
— Он не смеялся, когда я ему сказал, что спал с Аннабель.
— Ты спал с Аннабель?
— Да. Ты не знала?
— Нет.
Она была шокирована. Ее глаза заблестели, краска залила лицо. Потом она взяла себя в руки, понимая, какое тактическое преимущество она получила от этого признания. И заявила с растроганной и покорной улыбкой:
— Мы квиты.
— Нет.
Я открыл дверь. Софи удержала меня за руку. Я не хотел отбиваться.
— Ты уходишь не потому, что я тебе изменила с Фабьеном, а чтобы вернуться к Аннабель, — сказала она. — Ты влюблен в нее так же, как я влюблена в него, но ни он, ни она нас ни к чему не приведут. Я довольно часто и долго разговаривала с Аннабель, чтобы понять, что она любит тебя не больше, чем Фабьен любит меня. Ты — пешка в ее игре. Она тебя использовала.
— Для чего?
— Чтобы сделать ребенка.
— Какой в этом прок, если Фабьен его не признал.
— Он бы его признал, если бы не вбил себе в голову эту идею с анализом ДНК.
Я вспомнил, что именно я, в Гасене, убедил своего брата прибегнуть к анализу ДНК, чтобы не сомневаться в происхождении ребенка.
— С Томом у Аннабель были бы деньги.
— Она богаче, чем Фабьен.
— Богаты ее родители, но не она. Как только она стала бы матерью сына звезды, Аннабель оказалась бы в завидном положении, с гарантированными доходами. Больше не пришлось бы работать. Ты не заметил, как она ненавидит свою работу? Ей не удалось забеременеть от младшего Вербье, она легла под старшего.
— Это она тебе сказала?
— Да.
— Она сумасшедшая.
— Понятно, что сумасшедшая. Ты этого раньше не замечал? Ты ее не слышал, не видел? Может быть, ты слишком сильно презираешь женщин, чтобы их понять.
— Я презираю своего брата, женщин: это все?
— Нет. Себя тоже. Особенно себя. И раз ты себя презираешь, ты презираешь людей, которые тебя любят. Ты не видишь, что в них есть хорошего. Ты любишь только тех людей, которые тебя презирают. Вот в них ты не видишь ничего плохого.
— Мне кажется, что я слушаю Саверио.
— Было бы лучше, если бы ты слушал его почаще. Он бы тебе это объяснил лучше, чем я.