— Вы хотите отослать меня? — спросила она. — В наказание за вчерашнее.
По правде говоря, Рафаэль уже забыл о своей клятве. Вчерашний бренди сослужил добрую службу. Он неплохо спал, и руки, хотя еще ныли немножко, но, в общем-то почти не мешали. Главным образом его мучила постыдная тянущая боль совсем в другом месте.
Рафаэль откинулся на спинку кресла и нахмурил брови, не зная, что ей сказать. Может быть, объявить, что инцидент исчерпан и все забыто? Однако что-то мешало ему так легко ее отпустить. Ему очень нравилось наблюдать за ней, а ведь в жизни у него осталось не так много удовольствий…
— Да, — проговорил он твердо и — ему этого очень хотелось повелительно, не сводя с нее прищуренных глаз. — Целый день вы будете сегодня в поле моего зрения, если только не решите забраться еще куда-нибудь и свернуть свою шейку.
Говоря так, Рафаэль сам себя не понимал. Теперь до самого обеда эта девочка будет крутиться у него под ногами… И никуда от нее не денешься.
Ничего, дела подождут, иронизировал над собой Рафаэль. Его отец и все Сент-Джеймсы, которые правили до него, довели страну до такого состояния, что теперь уже ничего нельзя спасти, нет никакой надежды на взаимопонимание, хотя Рафаэль все еще не уставал добиваться его после своего возвращения из Англии. Он знал, что его усилия не принесут пользы, но не мог от них отказаться.
У Анни порозовели щеки, и в синих глазах зажегся огонь. Был это огонь мятежный или триумфальный, Рафаэль не понял. Впрочем, он и не старался понять.
— Это будет ужасно скучно для нас обоих, — едва заметно пожав плечами и вздохнув, заметила Анни.
Стараясь защититься от Рафаэля, она избегала его взгляда.
А Рафаэль надеялся, что его игра не очень бросается ей в глаза, ибо ему вовсе не хотелось задевать ее гордость.
— Мои гости редко лазают по осыпающимся парапетам, желая полюбоваться окрестностями. — Заметив, что она ерзает на стуле, он продолжал все так же ласково: — Если бы вчера тут был ваш отец, наверное, вы бы так легко не отделались.
Анни резко отвернулась, и Рафаэль едва не расхохотался, но все-таки сдержал себя.
Когда же она посмотрела на него своими горящими синим огнем глазами и уже хотела сказать что-то малоприятное, в залу вошел Люсиан, младший брат Рафаэля.
Люсиан был похож на своего единокровного брата, как немного уменьшенная и более утонченная копия. Ловкий и хитрый, он отлично фехтовал, но кроме этого у братьев, собственно, больше не было ничего общего. Они и знали-то друг друга едва не понаслышке, так как росли в разных концах Англии и не встречались прежде. Рафаэль, в сущности, не замечал брата, хотя время от времени или ему, или Эдмунду Барретту приходилось выручать его из беды.
Несмотря на жизнь вдалеке от дома, которая должна была бы повлиять на него, юный Сент-Джеймс вырос таким же избалованным, как Федра, не покидавшая родительского гнезда и кучу нянюшек, бонн и гувернанток, пока не настало время ехать в школу.
В то утро, когда Люсиан наполнил тарелку и подошел к столу, глаза у него хищно блестели, по крайней мере, так показалось Рафаэлю, которому это совсем не понравилось. Но вместе с тем он и не удивился тому, что юный олух кокетливо улыбается Анни. Не подавая вида, он решил серьезно поговорить с братом и даже пригрозить ему, если потребуется, потому что девушке было безопаснее находиться на южной башне, чем в пределах досягаемости очаровательного Люсиана.
Тем временем Люсиан, не обращая внимания на старшего брата, кивнул Анни и уселся напротив нее за стол.
— Очень рад, мисс Треваррен, что вчерашнее волнение никак на вас не отразилось. Вы так же прекрасны, как всегда. Наверное, даже еще прекраснее из-за радости вновь обретенной жизни.
Раздражение Рафаэля усилилось от этих слов Люсиана и еще больше усилилось, когда маленькая дурочка расцвела в солнечной улыбке.
— Спасибо.
Принц положил салфетку и с громким скрипом отодвинул стул.
— Заканчивайте, мисс Траваррен, — резко проговорил Рафаэль. — Мне некогда сидеть тут целый день и смотреть, как вы едите.
Рафаэль был доволен, когда Анни до корней волос залилась горячим румянцем. Она нарочитым жестом отодвинула от себя тарелку, хотя есть ей в общем-то не хотелось, и встала.
— Прошу меня извинить, — проговорила она твердо и в то же время как будто доверительно, исключая Рафаэля из своей беседы с Люсианом. — Принц приказал мне весь день не отходить от него ни на шаг.
Гнев вспыхнул в глазах Люсиана, но Рафаэль с видимым безразличием наблюдал, как он старательно подавляет его.