И вдруг знакомые ладони оказываются на моих искрах, уверенно освобождая кожу от одежды.
— Что вы себе позволяете, — дернувшись, вскрикнула я. Но вырваться все равно не смогла.
— Помилуйте, Риана, кажется, нам с вами уже нет смысла стесняться друг друга! И потом, в моих намерениях нет ничего предосудительного. Я, конечно, не доктор, но, возможно, мне удастся немного облегчить ваши страдания, раз уж вы так старательно отказываетесь от помощи специалиста!
Я тяжело и глубоко дышала, краснея и с мольбой глядя в глаза герцога, но он был совершенно равнодушен к моим стенаниям. Оголив мои ноги до самых колен, он взял меня за лодыжку, сначала осторожно и плавно растирая кожу, а потом усиливая нажим, сменяя медленные касания более уверенными и резкими. Я почувствовала тепло, которое постепенно разливалось по венам, боль утихла и позволила выдыхать медленнее, снова расслабиться и перевести дух.
— Вам лучше? — участливо произнес герцог.
— Да, благодарю, — заметно присмирев и безумно смущаясь, ответила ему.
— Я рад, — хмыкнули мне в ответ.
Он убрал руки и одернул мое платье, я прикрыла глаза, наконец, придушив в себе голос совести, старательно напоминающий мне, что я леди, а мужчина рядом вовсе не мой муж, даже учитывая тот факт, что когда-то мы были с ним близки…
— Я хочу вас поцеловать, вы позволите, — прозвучало над самым ухом.
Я распахиваю глаза и замираю. Кажется, кто-то другой вместо меня едва заметно кивает, потому что я не могу произнести этого вслух. Бархатный голос, обманчиво мягкий и нежный, серо-голубые глаза прямо напротив моих. Тревожный вздох и горячее дыхание на моих губах за секунду до поцелуя… где-то в груди кольнуло иголкой, потом снова и снова. Почему поцелуй с ним такой неожиданно острый и даже болезненный? Поцелуй, на который я снова дала согласие и которого все равно боюсь, потому что потерять себя и окончательно утратить волю страшнее всего.
Он подхватывает меня и утягивает на пол, осторожно опуская на ту самую медвежью шкуру. У меня ужасно кружится голова, потому что я хочу вырваться и сбежать и ничего не делать одновременно. Он касается меня совершенно иначе, словно той ночью в особняке со мной был совершенно другой человек, но ведь это всего лишь самообман, и я это прекрасно понимаю.
Оливер углубляет поцелуй, его левая рука зарывается в моих волосах, а правая осторожно касается подушечками пальцев моей кожи, проводит невидимую линию вдоль подбородка, спускается чуть ниже по тонкой шее, касаясь ключиц, и осторожно тянется к маленьким пуговицам на вороте моего платья чуть ниже.
Его губы повторяют этот путь, и я с трудом могу дышать, ощущая горячее дыхание на своем горле, распахиваю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд, вернуться в реальности из мира странных и слишком острых для одного сегодняшнего дня ощущений.
— Прекратите, прошу вас, — едва заметно шепчу одними губами.
Но герцог действительно отстраняется, поправляя платье, склоняется над моим лицом, всматриваясь в глаза, и снова касается губ в легком, мимолетном поцелуе.
— Это вышло случайно, — с нагловатой улыбкой заявил Оливер.
— Да уж, охотно верю, — буркнула в ответ, приподнимаясь на локтях. Я, наконец, приняла сидячее положение и деланно увлеклась игрой пламени.
— Что будет, если у нас ничего не выйдет, если мне не поверят, если Крайнов будет настаивать… — не глядя на герцога, спросила я.
— Риана, будьте послушной девочкой и просто скажите то, о чем я вас попросил, ничего другого от вас я не требую! У меня всегда в рукаве несколько запасных тузов — я не проигрываю, если только не вижу в этом определенную выгоду! Суд оправдает вас, но, да, некоторые неприятные последствия все же будут… — лениво вздохнув, признался герцог.
Я оглянулась, сверля его подозрительным взглядом.
— Какие, например?
— Не слишком страшные! Вы можете лишиться титула графини, ваше имущество сейчас арестовано, и я не знаю, в какой мере оно будет вам возвращено, и, наконец, вы перейдете под мою опеку!
— Вашу опеку? — удивленно переспрашиваю его.
— Именно! Я возложу на себя заботу и ответственность за ваше телесное и душевное здоровье!
— Как долго? — севшим голосом переспрашиваю герцога.
— Пока я не посчитаю вас полностью здоровой и самостоятельной, Риана! — улыбается француз.
Я бледнею и прячу взгляд, слежу за тем, как голодное пламя слизывает белоснежную бересту с березовых поленьев.
— Чего вы так боитесь, скажите мне? — едва сдерживая недовольство, спрашивает Оливер.
— Многого! Например, я не понимаю, зачем вы так нянчитесь со мной, так рискуете, чем вообще закончится ваша увлеченность или даже одержимость, если хотите? Какой награды вы пожелаете, если вам удастся добиться оправдательного приговора?
— Если… не наш с вами случай, графиня! Через три дня я заберу вас, и вы больше никогда не окажетесь в подобной ситуации, даю вам свое слово! — тут же поправляет меня француз и одаривает своим бесценным обещанием.
— Вы ответили не на все мои вопросы, — сухо напомнила герцогу.
— Оглянитесь, разве «клетка», в которой вы сегодня проводите этот день, так уж ужасна? Вам настолько неприятна моя компания, что это страшит вас? Вы все же опасаетесь, что я превращусь в чудовище, подобное господину Крайнову? — он раздраженно фыркает и поднимается на ноги, удаляясь от меня.
— Я намерен все же добиться вашего расположения! Вы отвечаете на мои поцелуи, вам приятны мои прикосновения, даже если вы все еще не готовы признаться себе в этом и перешагнуть через собственный страх! Но если по истечению года я пойму, что вам душно и тошно рядом со мной, то, поверьте, я добьюсь возвращения вам вашего титула, вы не будете нуждаться в деньгах и протекции и вы будете полностью свободны от моего давления, — последнее слово прозвучало пренебрежительно и грубо, герцог остановился возле елки и поднял ту самую красную коробку, чтобы уже через несколько секунд положить ее прямо на мои колени.
— Здесь рождественский подарок от вашей сестры, Риана Николаевна! Пожалуй, я ненадолго оставлю вас наедине со своими мыслями!
Я не думала об оскорбленных чувствах герцога, когда разрывала яркую обертку… Боже, я так соскучилась по сестре и так мало получала от нее писем!
Я умилялась и роняла слезы, вытаскивая из коробки теплые вязаные чулки, красивый резной гребешок, небольшой льняной мешочек с травяным сбором: судя по запаху — это тот самый, от головной боли, сделанный по рецепту бабушки Фени. Была еще небольшая баночка с вареньем из крыжовника.
Ну, о чем только думала эта девчонка, собирая для меня все это?! Я улыбалась, как дурочка, а потом достала с самого дня конверт и красивую, покрытую слоем лака деревянную шкатулку. Такого я не ожидала! Руки сами потянулись к загадочной вещице!
Я осторожно приподняла крышку и испуганно ахнула, когда по залу вдруг разлилась знакомая мелодия! В центре шкатулки возникла небольшая фигурка в виде кружащейся пары. Они танцевали вальс: юноша был светловолосым и высоким, одетым в офицерскую форму, а девушка-шатенка была чуть ниже. Она напоминала мне изящную принцессу: стройная, с идеальной осанкой, в нежно-голубом платье с белоснежными перчатками до самых локтей и аккуратной прической — собранные в элегантный пучок волосы были украшены крохотной диадемой. Эти двое смотрели в глаза друг друга, причем юноше пришлось слегка склонить голову, а девушке, напротив, вздернуть подбородок повыше. Это было очень красиво и трогательно! Налюбовавшись тонкой работой мастера, я зажмурилась, вслушиваясь в до боли знакомый и простой музыкальный мотив.
Не знаю, сколько это продолжалось, но через какое-то время я все же опомнилась и осторожно закрыла подарок сестры. У меня еще оставался конверт с непрочитанным письмом, и я должна была убедиться, что с ней все в порядке.
«Сестричка!
Я безумно соскучилась по тебе и очень волнуюсь… Несколько раз я даже порывалась сбежать к тебе, но Алекс (ужасно невоспитанный молодой человек, который любит совать нос не в свои дела, и, по совместительству, племянник тети) не позволил мне этого и даже нажаловался! Представляешь, мне пришлось выслушать целую тираду о том, какая я неблагодарная, глупая и ветреная! Я после такого думала придушить этого ябеду и едва сдержалась! Впрочем, отчасти, я готова признать, что тетя была права, ведь я давала тебе слово и обещала, что не заставлю волноваться.