Раздался жалкий звон, и осколки, хлынув ручьем, растеклись по раковине, ванне и рассыпались по полу. Но я уже не видела этого. Перепрыгнув через льющуюся и искрящуюся серебром реку, я бежала по коридору, бежала со всех ног к нему…
…Он стоял у выхода, держа в руке пистолет.
Я остановилась в нерешительности и страхе. Сердце маяком посылало в пространство зов боли и надежды.
- Подожди, не уходи. Прошу тебя…
- Держись от меня подальше! Ты! Я не знаю, кто ты или что ты, но держись от меня подальше.
- Нет! Нет! Это была не я! Как же ты не понимаешь, что все это были они! Они заперли меня! Там! - я показала рукой в темной коридор, который вел к зеркалу, поглотившему меня. - Они держали там меня в плену, и я не могла ничего сделать, не могла даже пошевельнуться. Поверь мне, ну пожалуйста…
Жаркая мольба сменилась жалким шепотом. Я опустилась на ковер у его ног и разрыдалась.
- Они все шли и шли мимо меня, и я разрывалась от боли и отчаянья, - продолжала я объяснять между отчаянными всхлипами. - Я так люблю тебя. А они лишь играли с тобой. Я не могла даже двинуться с места, а они все шли и шли. Шли и шли… Я думала, что сойду с ума.
Он смотрел на меня в раздумье, но постепенно уверенность на его лице вылепилась из сырой глины сомнения и застыла маской.
- Нет, я так больше не могу. Я никогда не буду знать, что ты – это ты. Я даже не знаю, была ли моя возлюбленная та – нынешней тобой. И я не знаю, кто войдет в эту комнату, когда выйдешь ты.
Я смотрела на него и понимала, что не смогу его переубедить. Мне было так больно, что даже захотелось на миг, чтобы он выстрелил в меня из своего пистолета. Может быть, льющаяся теплая кровь убедит его, а моя смерть помирит нас? Но это была лишь минута слабости.
«Они этого и хотели, эти зазеркальные дряни. Они хотели погубить не только нашу любовь, но и нас самих. Но я не пойду у них на поводу».
- Хорошо, я ухожу, - сказала я, поднимаясь с ковра, и вытерла рукой слезы. - И ты уходи отсюда. Я разбила зеркало, это проклятое зеркало, которое разлучило нас. Но может быть, эти твари не умерли. Может быть, они по-прежнему караулят нас с тобой. Караулят, выглядывая из каждой рамы каждого зеркала каждой комнаты этого сто тысяч раз проклятого дома. Этого сто тысяч раз проклятого старинного дома, который ты отпер для нашей с тобой брачной ночи.
Я встала и, стараясь держать голову высоко, пошла к выходу.
Я шла по коридору мимо потрескавшихся от времени портретов его предков, и они упирали мне в спину свои оловянные взгляды, заставляя держать прямую походку. Я шла прямо к открытой двери, и каждый шаг давался мне больнее предыдущего. Мне казалось, что сердце после определенного числа шагов просто порвется, как пружина часов, закрученная до отказа. И остановится.
Но я шла и шла. Мимо медных канделябров, мимо потускневших от времени гобеленов, мимо своих надежд и счастья. Оставляя все это позади. Все вперед и вперед к виднеющейся в отдалении двери, которую застилали от меня потоки слез, снова хлынувшие из глаз.
Я шла и шла, даже не чувствуя, как мягкий ворс ковра под ногами перестает пригибаться под тяжестью тающего в воздухе тела…
Конец