- Ваша участковая давно здесь работает? – стараясь не показать интереса, спросил безразличным тоном квартирант.
- Давно. Она родилась и выросла в станице. Потом уехала учиться, потом в городе долго работала. А вот уже лет восемь, как работает у нас. Така хороша дивчина. Бооевая. Уси шарамыги йи бояця. Да только же в её обязанности входит не только станица, а ещё куча хуторов и хуторков. И везде её знают. И она всех знает. Стариков уважительно по имени отчеству зовёт, а пьяндылых по фамилиям. Как у неё голова не лопается? Всех помнит… - рассказывала старушка, присев на чурбак под навесом. Щурилась на яркое солнце, любовалась курочками.
- Я, когда служил, тоже всех знал по именам и фамилиям. Ничего сложного в этом нет,- сказал Александр и растерялся. Слово не воробей. Болтун сам себе враг.
- Так ты служил? Я так и поняла. Сразу догадалась. Походка у тебя и фигура, как у военного. Наши люди ходять ость так, а ты ось так.
Старушка со смехом продемонстрировала, как ходят местные, согнувшись, голову втянув в плечи, и как ходит он. Грудь выпятила, голову подняла, плечи расправила.
И так это у неё забавно получилось, что Александр не смог сдержать улыбки.
- Бабуль, ну Вы молодец, любого шпиона распознать сможете. Глаз алмаз.
- Ой, Сашок, засмущал ты меня совсем. Пошли в хату, а то солнышко сейчас подманчивое. Вроде бы и тепло, а простудиться можно. Куртку не забудь, да ведёрко с яичками забери.
Александр снял с металлического столба куртку и накинул на плечи. Глянул на огород.
- Бабуль, а куда эта дорожка ведёт? – спросил у хозяйки, заметив протаявшую впадину за сеткой.
- На лиман. За огородом лиман начинается. Просохнет, сходишь, посмотришь, какое там раздолье. А летом вообще красота. Мосток там есть. Купаться и рыбу ловить можно. Я молодьше была, каждый день плавала, ныряла, шо утка.
Старушка засмеялась и заковыляла во двор.
Сторожевой петух тут же начал принимать боевые позы и Александру пришлось срочно ретироваться, прихватив ведёрко с яйцами.
День близился к вечеру. Весело журчавшие весь день ручейки стали потихоньку уменьшаться. Потянуло морозцем.
Как бы то ни было, на дворе стоял февраль. Если в северных краях ещё бушевали вьюги и метели, то здесь, на юге, во всю хозяйничала весна. В соседнем дворе вопили коты. Свои серенады они завели рановато. Александр с удовольствием огляделся по сторонам. Как хорошо жить на белом свете!
************************************************************************************
В реанимационной палате было бело, стерильно и прохладно.
Аннушка заворочалась и вздрогнула всем телом от холода. Приоткрыла один глаз. Сквозь непонятную пелену попыталась осмотреться.
- Белое всё… Холодно… - зубы начали выстукивать дробь. – В сугробе я лежу, что ли?
Женщина застонала и попыталась подняться. Не получилось.
- Аня, проснулась! – раздался рядом радостный голос. – Александр Сергеевич, Осташко пришла в себя, - сообщила женщина кому-то.
Через минуту раздался строгий мужской голос:
- Анна Юрьевна, Вы меня видите? Открывайте глаза.
- Где я? – спросила Анна, зажмуриваясь ещё сильнее.
- В реанимационном отделении… Еле вытащили Вас, голубушка, - ответил мужчина и взял больную за руку, пытаясь нащупать пульс. – Вот, сердечко уже бьётся почти нормально. Что с температурой?
- В обед была тридцать семь и семь. Вечером ещё не меряла, - ответила медсестра.
- Так измерьте сейчас.
Часть 15
Медленно, очень медленно Анна открыла глаза. Лежала она не в сугробе, а в палате. Такой белой, что глаза начали слезиться. Прикрыта белой простынкой. Рядом с кроватью стояли доктор и медсестра.
- Ммнее холодно. Заамёрзла! Укройте меня… - стуча зубами, попросила медиков.
- Вот сверху одеяло положу, - сказала медсестра. – Вообще-то у нас не холодно.
Заботливо укутала больную и отошла.
- Ну, и задали Вы нам жару, – сказал доктор. – Пришлось повозиться. Жить будете!
- Аа… Всё равно… Зачем мне жить? – прошептала Анна и слёзы потекли из её глаз.
- Как зачем? Ради будущего ребёнка. У Вас будет ребёнок, - ответил доктор, внимательно глядя на больную.
- Что? Какой ребёнок? А… а отец кто?
- Это нам не дано знать, - усмехнулся Александр Сергеевич.
- Догулялась… - процедила сквозь зубы медсестра. – И за что только таким Господь детей даёт… Тут же уже чего только не предпринимала… Нет деток, хоть волком вой… - медсестра заплакала и ушла из палаты.