Мой спутник не мог уже сдерживаться, и его гнев выражался в яростных словах и жестах. Все попытки успокоить его были бы тщетны. Впрочем, я надеялся, что Вильгельм Шториц уехал или уедет из города, когда узнает, что его дом подвергся обыску и что свадебный венец, который он украл — или приказал украсть (одно из двух), — находится в руках полиции.
Поэтому я просто сказал:
— Дорогой Харалан, понимаю ваш гнев… Понимаю, что вы не хотите оставить безнаказанным этого наглеца. Но не забудьте, что господин Штепарк просил ничего никому не говорить о венце, найденном в доме Шторица…
— А мой отец… а ваш брат… Разве они не будут интересоваться результатами обыска?..
— Несомненно, и мы им ответим, что не застали Вильгельма Шторица… что его, очевидно, уже нет в Рагзе… Это, впрочем, мне кажется вполне вероятным!
— Вы не скажете, что у него в доме был найден венец?..
— Скажу… Они должны знать, но излишне говорить об этом госпоже Родерих и ее дочери… Зачем причинять им еще большее беспокойство, произнося имя Вильгельма Шторица?.. Что касается венца, я сказал бы, что его нашли в саду особняка, и возвратил бы его вашей сестре!..
— Что!.. — вскричал капитан Харалан. — После того, как этот субъект…
— Да… Я уверен, что мадемуазель Мира будет счастлива получить обратно венец!..
Капитан Харалан, несмотря на свое отвращение, понял мои доводы, и было условлено, что я пойду за венцом к господину Штепарку, который, надо надеяться, не откажется мне его передать. Мне хотелось как можно скорее увидеть брата, все ему рассказать. Но больше всего я желал, чтобы его свадьба поскорее состоялась.
Как только мы пришли в особняк, слуга проводил нас в кабинет, где находились доктор и Марк. Их нетерпение было столь велико, что они начали задавать вопросы еще до того, как мы переступили порог кабинета.
Как же они были удивлены и возмущены, когда узнали, что произошло в доме на бульваре Телеки!
Мой брат никак не мог взять себя в руки. Как и капитан Харалан, он хотел наказать Вильгельма Шторица еще до вмешательства правосудия.
— Если его нет в Рагзе, — вскричал Марк, — значит, он в Шпремберге!
Мне вместе с доктором пришлось приложить немало усилий, чтобы его успокоить.
Я напирал на то, что Вильгельм Шториц, несомненно, уже уехал из города или поспешит это сделать, как только узнает об обыске в его доме. А то, что он укрылся в Шпремберге, маловероятно. Его, видимо, не найдут ни там, ни в другом месте.
— Дорогой Марк, — сказал доктор, — послушайтесь советов вашего брата, и не будем больше касаться этого вопроса, столь тяжкого для нашей семьи. Если постоянно не говорить о случившемся, то скоро все забудется…
На моего брата было жалко смотреть. Он стиснул голову руками, и было видно, что его сердце разрывается от боли. Я чувствовал, как глубоко он страдает! И дорого бы дал, чтобы поскорее прошли несколько дней и Мира Родерих стала бы наконец Мирой Видаль!
Затем доктор добавил, что он сможет увидеть губернатора Рагза. Вильгельм Шториц — иностранец, и его превосходительство без каких-либо колебаний издаст распоряжение о его высылке. Нужно принять срочные меры, чтобы не допустить повторения событий, имевших место недавно, даже если мы не можем дать им удовлетворительного объяснения. Что касается хвастливых заявлений Вильгельма Шторица, будто он обладает сверхчеловеческими возможностями, никто не принимал их во внимание.
Я изложил свои доводы в пользу того, чтобы случившееся сохранялось в полной тайне от госпожи Родерих и ее дочери. Они не должны были знать ни об обыске в доме Вильгельма Шторица, ни о том, что его участие в известных событиях уже не может быть поставлено под сомнение.
Мое предположение о свадебном венце было принято. Марк якобы случайно нашел его в саду особняка. Все это были дескать проделки какого-то любителя глупых шуток, который в конце концов будет найдет и должным образом наказан.
В тот же день я вернулся в ратушу и сообщил господину Штепарку, чтó мы решили относительно венца. Он тут же мне его передал.
Вечером мы были в гостиной вместе с госпожой Родерих и ее дочерью, когда Марк, отлучившись на некоторое время, вернулся со словами:
— Мира… моя дорогая Мира… посмотрите, что я вам принес!
— Мой венец… мой венец!.. — вскричала Мира, бросившись к моему брату.
— Этот венец… Марк? — произнесла госпожа Родерих голосом, дрожащим от волнения.
— Да… — проговорил Марк, — …там… в саду… в саду… Я нашел его в зарослях, где он упал…