Вообще, до этого Юра собирался написать о сумасшедшем старике, посланным его (Юры) покойным дедом за героем этого рассказа, и о свихнувшихся милиционерах, которых давно уже пора бы уволить по инвалидности и отправить в профилакторий, на улицу Шепеткова. Но написал он совсем о другом... Сам не понимая, почему, но рассказ изменился ("секрет в рассказе, а не в рассказчике" давно стало для него девизом это знаменитое изречение его кумира и учителя, Стивена Кинга), как будто Юрий во время написания нашёл более интересную тему, чем "свихнувшийся город".
Всю ночь и всё утро барабанил он по клавишам, так, что те аж нагреваться начали, но не на секунду не оторвался, пока не дописал до конца рассказ "Цирковой медведь" (рабочее название).
Написал он о Владивостокском цирке; как полгорода собралось туда на супершоу: "На манеже десятиметровый медведь-гигант! Говорящий человеческим голосом медведь! Не пропустите это ЗРЕЛИЩЕ!!!" И зрелище стоило того, когда выкатили повозку со смирным гигантом. Подумать только - гигант добрее дельфина, обрадовавшийся такому неимоверному наплыву народа и заревевший "Привеееет, Владивостооок!!" Так и прошло бы шоу, если б "что-то" не изменилось внутри медведя и он не перестал бы рассказывать Самые Смешные анекдоты. Но... свой последний анекдот ОН закончил словами "... и пошли вы все на х...й!" ...Медведь взбесился и бросился на публику, десятерых или двадцатерых успев уже затолкать в свою полуметровую пасть. Он хватал народ горстями. Началась сильная паника: кучи до смерти перепуганных людей кинулись ко всем выходам. По медведю открыли огонь, но тот был словно каким-то киборгом (биороботом) - на него ничего не действовало. Но что было самое страшное, это что двери цирка не открывались: нельзя было ни войти не выйти. Юрий хотел закончить рассказ тем, что всё-таки с трудом, но двери поддались напору толпы и большая часть "участников шоу" всё же спаслась, но двери так и не поддались, - рассказ писался сам, вне зависимости от воли автора, - и медведь сожрал всех до единого. Потом на секунду остановился, громко рыгнул и разнёс одним ударом стену цирка, чтоб вырваться на улицу, как будто этого медведя одолел приступ клаустрофобии. На этом рассказ и закончился.
И Юрий тут же включил принтер и отпечатал шесть листов, даже и не став проверять ошибки и проводить работку текста. После чего он, сложив всё в целлофановый мешок, прыгнул в "Хонду", пригнанную прошлым вечером милиционерами раньше чем он вернулся домой на "УАЗе" с "группой захвата". Он мчался в редакцию, ему нетерпелось похвастаться своей молниеносной-рекордной работой - широкоформатной новеллой, написанной за одну ночь (!).
-- Вот здорово! -- воскликнул редактор, после того как Юра ему всё рассказал о своей последней работе. -- Давай, почитаю! -- И он бросив все до единого свои дела, уселся в передвижной стул и начал читать. Юрий тем временем двинулся в сторону бильярдной комнаты, чтоб хоть как-то убить эту часть приятного времени.
-- Юран! -- остановил его на полпути этот тридцатилетний редактор, -- погоди-ка на секунду.
Юрий остановился перед порогом в бильярдную и вернулся назад. -- Ошибок наделал?
-- Каких ошибок?! -- слегка повысил тот голос, подёрнутый лёгким удивлением. -- Ты чё мне приволок? -- сунул он автору в руки его шесть листов.
-- Нормальный рассказ, -- пожал тот плечами, ничего не понимая, и читая название... "ДОРОГОЙ КОРЕШ!" и ниже:
"позволь изложить тебе некоторые детали. Понять тебе это будет также несложно, как понять собственную задницу и собственное дерьмо. Да и вообще, ты вроде не дурак и должен уметь "въезжать". Въезжать, например, что больно, когда бьют; больно, когда тебя разрывают по кусочкам. Понимаешь, о чём я?... Я о... "вернимнемоёвернимнемоёверни... и т. д." Вот об этом я. Постарайся найти то, что ты потерял, пока тебе не стало донельзя хреново; пока я не "пошёл на рывок" (не совершил побег из своего "пионер лагеря") и не вернулся на ЧЕРДАК. Будь так добр. И я не стану ТАК ЗОЛ.
Верни мне моё!
До встречи.
Я". И это всё, что можно было разобрать. Дальше шли сплошные абракадабры из букв, слов, предложений, знаков препинания и... то ли китайских, то ли корейских иероглифов.
-- Что за дерьмо! -- размышлял Юрий вслух, перетасовывая всё время свои шесть исписанных этой ночью листов. -- Я же рассказ писал! Я текст проверял, я не отводил глаз от дисплея!... Что за хренотень?!
-- Просто вчера ты переутомился сильно из-за этих ментов. И лучше тебе сейчас выспаться хорошенько в течении десяти часов - как минимум, -- посоветовал редактор Мишаня уныло убирающемуся восвояси приятелю Юре, хоть тот его и не слышал. -- Ёлки, всю ночь не спал!...
То, что он переутомился, он понял уже в машине, пока возвращался домой и у него начали слипаться глаза. Он чуть не врезался в камаз, одиноко плетущийся по полупустынной дороге, когда выезжал из-за угла и едва не задремал. С трудом ему удалось избежать столкновения, в самый последний момент свернув руль в сторону и заехав на полянку, уступив лыжню этой неповоротливой громадине. Благо, что обочины дороги были выщерблены и по тротуару именно в том месте никто не прогуливался.
Вернувшись домой, он поставил машину в гараж, закрыл на замок ворота своей высокой металлической ограды и не раздеваясь упал на диван.
Ему ничего не снилось: ни роющиеся у него на чердаке милиционеры, не обращающие внимания на свои чердаки, которые явно не мешало бы "подремонтировать"; ни сумасшедший старик, вытаскивающий из-за спины свой окровавленный топор (в этот момент Юрий не разобрал бы, старик ли это, одетый по-зимнему, или его дед); ни ВЕРНИМНЕМОЁВЕРНИМНЕМОЁВЕРНИМНЕ...
...Пробудил Юру звонок в ворота; вместе со звонком в дверь, заборный звонок располагался у него в прихожей, и полчаса трезвонить не пришлось, чтоб выкинуть из головы Юрия весь сон, поднять его на ноги и направить к воротам, открывающего по пути дверные замки.