-- Домой собрался? -- раздался вдруг насмешливый голос из мегафона на крыше.
-- Ага, -- этак самодовольно кивнул им в ответ Юра.
-- Ну езжай-езжай, -- ответил этот искажённый мегафоном голос. -- Удачи тебе. Хотя, какая там удача!
Путь назад Юра проделал спокойный, ничем - никем не тревожимый. Его не остановил ни один автоинспектор. Гаишников на дороге было много, но все стояли и словно подмигивали ему, предлагая все "дорожные запретные плоды". Но не нарушать правила дорожного движения вошло в Юрину привычку, и он добрался домой почти как сыр в масле. Даже и не заметив, что солнце вот-вот начнёт готовиться к закату, Юра увалился в шезлонг и решил немного вздремнуть, как будто для него был ещё полдень или до сих пор никак не могло закончиться утро...
***
Юра и сам не заметил, как его дремота переросла в крепкий и прочный сон, позволив солнцу спуститься к горизонту и исчезнуть за ним. Тогда-то Юре и пришло время просыпаться.
"Что-то мне последнее время сны не снятся, - подумал Юрий, просыпаясь. - А ведь иногда нехреновенькие снились! По некоторым я даже несколько рассказов написал.- Он продрал глаза, даже не обратив внимание на то, что за окном начинало смеркаться, продолжал вспоминать. - Увидел, например, во сне большой красивый город; он как будто там, где я его увидел, всегда и находился: старее мира, старее проституции... (Располагался этот город на месте посёлка, в котором жила его вторая бабушка и где он проводил почти все каникулы). И на следующее утро написал о нём рассказ; о тех милых и добрых людях, что увидел во сне и о всём городе - городе-Боге - городе-любви. Только назвал я этот город очень странно... Но именно этот рассказ и спас единственную литературную газету нашего города ("Восток"), когда весь народ устал от всего - от всех этих ужасов, от чепухи всякой - и ненадолго задумался о Боге, о духовности. - Не о религии, а о вселенной, о любви (под тем, что подразумевает собой понятие этого слова) и о "приближённости к космосу". - Тут-то и появился мой город-Бог; город, олицетворяющий собой этот большой организм, в котором живём не только мы, люди, а живёт в котором ещё и такая важная часть как время...
Откуда-то с улицы донёсся очень отчётливый звук... Юра тут же выглянул в окно, но ничего существенного не увидел. Пустой двор, не спеша окутывающийся в сумерки, и высокая металлическая ограда, скрываться за которой от глаз хозяина этого дома может хоть целый танк. Но до того, что располагалось за оградой, Юре не было никакого дела; он думал о другом: "Интересно, как выглядит из себя этот тип, если он уже пришёл? - задумался Юра, тупо уставившись в окно. - Возможно, он метра под три будет; в руках его будет огромный топор мясника, которым он уже начнёт кромсать в щепки и пыль стены моего дома, поскольку двери я всегда за собой запираю. - Да, деревянные дедовы двери Юра давно поменял на металлические, укрепил стены дома, во все окна поставил металлические решётки, и даже в свой кабинет сдуру поставил металлическую дверь, за неимением деревянной. И теперь всегда, когда он машинально захлопывал её следом за собой, входя в свою рабочую комнату, дверь эта запиралась на автоматический замок. - А под рукой у меня ничего нет. - Внутренне он заставлял себя поверить, что никто к нему не пришёл - никакой "Писака"; но на самом деле считал он совсем по-другому...
В металлическую дверь раздался стук...
Юра так и замер на месте: уж чего-чего, а этого-то он никак ожидать не мог. Единственное, что отделяло Юрия от внешнего мира, это зарешёченное окно и дверь, которая - судя по всему - захлопнулась следом за ним чисто машинально, и теперь всё зависело только от Юрия, открывать ему эту дверь стучащемуся или не открывать, поскольку этот "стучащийся" - каким бы сильным и безумным он ни был - вряд ли сможет вышибить эту стальную дверь.
Но пугало Юрия совсем другое: чёрт с ней, с дверью, но... кто это?... Он вошёл в его дом, пока тот спал, поднялся по лестнице на второй этаж и решил, что имеет полное право зайти в Юрину рабочую комнату и... И что он, этот "стучащийся", намерен предпринимать дальше?... Ведь - хоть Юра и старался как мог уверять себя в обратном - это тот самый, кому он сегодня звонил по шести шестёркам и из-за кого он не смог обеспечить себе "спокойный вечер"; уж не он ли (нечто вроде сорокалетнего лейтенанта милиции) загипнотизировал Юру, что тому вдруг ни с того ни с сего приспичило вздремнуть, завершив свою неудачную поездку? Хоть Юра и пытался уверять себя в том, что за дверью стоит всего лишь Алла (или не Алла, а ещё какую-то подружку принесло к нему без приглашения), или какой-нибудь приятель-шутничок решил разыграть его, но только не тот ("Писака") тип, из-за которого с самого утра СТОЛЬКО ВСЕГО произошло в этом тихом безобидном городе (или ещё только собирается произойти).
Медленно и бесшумно Юра подошёл к двери, сразу как стук повторился... Повторился он в настойчивом и упорном темпе, медленно и уверено: бум-бум-бум-бум. У Юрия почему-то ёкнуло сердце.
-- Не стой под дверью, как сирота казанская, -- донёсся из-за неё тот самый - низкий и неприятный голос, только теперь этот голос не был искажён телефоном, и в нём чувствовалась изрядная доля издёвки, -- к тебе же гости пришли. Открывай.
Но Юра, хоть сердце его и находилось уже неподалёку от пяток (он не ожидал, что ситуация сложится именно так), испуга решил не выказывать, хоть и понимал, что тот, кто стоит сейчас за дверью, наверняка видит его больше чем насквозь.
-- А почему это я (на "я" ударение; прим. автора) должен открывать? -- не выказывал он того, что коленки его сейчас подрагивают.
-- Ты предлагаешь мне это проделать? -- осведомился приглушённый закрытой на замок дверью голос.
-- Я думаю, мы могли бы с тобой поспорить, что при всей твоей успешности, у тебя это получилось бы весьма неплохо. -- Юра и сам не понимал, чего он добивается: то ли тянет за хвост кота, то ли вполне уверенно пытается не допустить этого субъекта в свою "рабочую комнату" (и по свою душу).