— Верно, товарищи, — кивнула головой Ксенья Петровна, — иногда на этой площади слышны странные звуки. Но это, товарищи, не музыка. Это своеобразный эффект, так называемая аэродинамическая труба, которая возникает…
Но когда возникает эта «аэродинамическая» труба, Ксенья Петровна договорить не успела. Шур Шурыч поднёс к губам висевшую рядом флейту и, закрыв глаза, заиграл мелодию песни, которую так любили когда-то петь братья.
Экскурсанты слушали открыв рот. Они были очень удивлены. Но Ксенья Петровна сказала:
— Вот видите, самая обыкновенная аэродинамическая труба. А теперь, товарищи, пойдёмте. Наша экскурсия ещё не закончилась.
Все ушли, а Шур Шурыч по-прежнему сидел на ветке и играл на флейте.
Шур Шурыч был так увлечён музыкой, что даже не услышал, как рядом с ним опустилась ворона Розалинда.
Розалинда укрепила на ветке свою новую находку — большую рыжую плюшевую обезьянку, а затем, приблизившись к Шур Шурычу, громко сказала:
— Крррещендо на флейте. Бррраво!!
Шур Шурыч от неожиданности уронил флейту и сам чуть было не полетел кубарем вниз, но его вовремя удержала ворона.
— Чего б это я над самым ухом каркал?! — сердито закричал он.
— Во-первых, я не каркала, — обиженно сказала ворона, — и, во-вторых, мне показалось странным, что вы вдруг ни с того, ни с сего занялись музицированием.
— Ни с того, ни с сего? Сама ты «ни с того, ни с сего»! Знаешь, какой сегодня день?
— Неужели работников торговли?! — ахнула ворона. — Обожаю этот день. Везде всего много. На раскладках пряники, кренделя — ешь — не хочу, и продавцы весёлые и, я бы сказала, даже вежливые.
— Ух, и обжора ты, Розалинда!.. Пряники, кренделя. Бери выше. Сегодня, Розалинда, нашу площадь переименовали. Во! И назвали её знаешь как?
— Крак?
— Площадью Двух Мастеров.
— Кракой подарок! Кракой сюрприз! — радостно воскликнула ворона. — Значит, братьев помнят, их не забыли. Кракая радость!
Она ещё долго восхищалась новостью, но Шур Шурыч её уже не слушал. Он смотрел на принесённую вороной обезьянку, и его настроение становилось всё хуже и хуже.
— Что это такое?! — прервал он восклицания вороны.
— Обезьяна.
— Вижу, что не павлин. Я спрашиваю, ты где её взяла? Ведь это же Викина любимая игрушка.
— Вы знаете хозяйку обезьянки?
— Конечно. Она живёт вон в том доме, — указал Шур Шурыч на серый девятиэтажный дом на противоположном конце площади. — Я к ней иногда прихожу. Шуршу у неё под кроватью. Пугаю. Чтобы она в конце концов перестала пугаться и стала смелой. Тренирую.
— Извините, но я, право, не знала, что это игрушка вашей знакомой барышни.
— «Барышня, барышня». Сама ты — барышня. И вообще при чём здесь, знакомы или нет. Ведь ты у ребёнка игрушку забрала. Стыдно…
— Вы ошибаетесь, — в свою очередь обиделась ворона, — я никогда ни у кого ничего не забираю. Все эти вещи потерянные, выброшенные или забытые.
— Вот именно: «забытые»! А вдруг человек вспомнит, будет искать, а вещи — нет. Что тогда?
— Крак что тогда, что тогда?! Я всегда оставляю записку, — ворона полезла в небольшую сумку, висевшую у неё на шее, и достала оттуда записку. Она развернула записку и стала читать. — «Записка. Потерявший пусть придёт к невидимому дереву и спросит ворону Розалинду. Вещь будет возвращена в целости и сохранности».
— А вдруг твою записку прочитать не смогут? У тебя же почерк неразборчивый. Да и кто увидит невидимое дерево? Нет, обезьяну придётся отдать, — упорно стоял на своём Шур Шурыч. — А потом, это не она её выбросила. Обезьянку выбросили Викины родители.
— Родители?! — удивилась ворона.
— Да, — кивнул головой Шур Шурыч. — Они считают, что Вика уже взрослая и ей нужны серьёзные игрушки. А она обезьянку любит. Я знаю…
— Пусть будет по-вашему. Вы меня уговорили, — сказала Розалинда, сняла с ветки обезьянку и полетела вслед за Шур Шурычем, который быстро шагал по площади, к дому, где жила девочка Вика и её родители.
Как только Шур Шурыч и ворона Розалинда покинули дерево, они тут же перестали быть невидимыми. Они стали обыкновенными. Обыкновенная большая чёрная птица и обыкновенный небольшой старичок в ушанке и валенках.
Невидимыми они были только тогда, когда находились на дереве.
Глава вторая. Тапочки
Вика сидела на полу и крутила большой разноцветный кубик Рубика. Кубик не складывался, и девочка была расстроена. Но дел было не только в этой игрушке.