— Могу вас заверить, что буду предельно откровенен. Я не меньше вашего хочу выяснить, кто виновен в случившемся.
— Ага! — хмыкнул Кальдер. Он знал, чего ему хочется сейчас больше всего, но понимал, что слишком пьян. Хотя Корнелиусу было за семьдесят, он по-прежнему оставался крупным и сильным мужчиной и держался настороже. Если Кальдер начнет спьяну замахиваться, то Корнелиус успеет блокировать удар и вся поездка окажется напрасной. Он сосредоточился на подбородке Корнелиуса и попытался заставить его не плясать перед глазами. Ноги стояли удобно, и удар должен быть быстрым.
— Алекс… — Корнелиус сделал полшага вперед и протянул правую руку к плечу Кальдера. Быстрый и точный удар в подбородок отшвырнул его назад, но ему удалось удержаться на ногах. Кальдер нанес еще один удар, потом еще. Корнелиус обмяк и осел на пол. Кальдер стукнул его ногой под ребра — сначала раз, потом другой, услышал пронзительный крик женщины и почувствовал, как его тянут за рукав. Корнелиус застонал, и Кальдер с силой пихнул его ногой еще раз. Потом что-то большое и тяжелое ударило его по голове. Он пошатнулся и повернул голову. Джессика Монтгомери занесла над его головой настольную лампу, чтобы ударить снова. Он заслонился рукой, но не смог увернуться: основной удар массивной лампы пришелся на плечо, но все-таки задел голову. Кальдер упал, и перед глазами все поплыло.
Корнелиус неуверенно поднялся, ощупывая подбородок.
— Не надо звонить, дорогая, — сказал он жене, взявшей трубку.
Она его не послушалась.
Корнелиус помог Кальдеру подняться на ноги. Комната перед глазами бешено крутилась, и он не мог нанести новый удар, пока та не замрет на месте.
— Послушайте, Алекс, — сказал Корнелиус, хватая его за плечи. — Вот-вот приедет полиция. Пройдите через эту дверь и бегите. Не важно куда. Просто бегите.
— Ты не можешь его отпустить! — закричала Джессика.
Корнелиус поднял пластиковый пакет, с которым явился Кальдер, сунул ему в руку, помог пройти через прихожую и вытолкнул на улицу.
— Ну же!
Кальдер посмотрел на дом, потом на ворота, ведущие на улицу, и побежал.
Он услышал вой сирен приближавшихся машин. Он побежал быстрее и завернул за угол. Бежать было приятно, ноги работали, как насос, разгоняя кровь по всему телу и заставляя сердце биться быстрее. Но через некоторое время его затошнило, он остановился, и его вырвало. Вытерев губы тыльной стороной ладони, Алекс снова побежал, но на этот раз трусцой, и вскоре очутился на боковых улочках позади станции Юстон. Он замедлил бег и перешел на шаг. Никаких сирен, никакой полиции.
Что он сделал? Избил Корнелиуса. Это хорошо, даже замечательно, но ничего не решает. Завтра все равно наступит, и он не может этого изменить.
Он остановился, допил остатки «Лафроэйг» и выбросил бутылку. Потом отхлебнул «Уайт хорс».
Он медленно брел, размышляя. Суббота оказалась очень длинной и никак не заканчивалась. На улицах было полно народу, многие, как и он, навеселе. Он шел не разбирая дороги.
Сэнди остановилась где-то в Лондоне, он это точно знал. Гостиница «Ховард». Точнее — «Суисс-отель Ховард». Чуть пониже по реке возле Стрэнда. Он встретится с ней.
Кальдер тронулся в путь. Он не знал, сколько времени шел и как вообще нашел дорогу по некогда знакомым улицам, но в конце концов оказался у входа в гостиницу «Ховард», над которым по какой-то неведомой причине появился швейцарский белый крест. Его не хотели пускать внутрь, но Кальдер сказал, что ему надо встретиться с постояльцем, и швейцар проводил его до стойки регистрации. Собрав все силы, Алекс постарался выглядеть достаточно трезвым, чтобы заставить служащего свериться с компьютером.
— Мисс Уотерхаус освободила номер два дня назад, — наконец сказал он.
— Нет, вы не понимаете, — возмутился Кальдер, налегая на стойку.
Сильные руки схватили его за воротник и вытолкнули на улицу.
Кальдер огляделся. Перед ним по набережной ехали машины, за которыми была река.
Пошатываясь, он подошел к мостовой. Машины продолжали ехать. Подождал. Наконец где-то зажегся красный светофор, и в потоке машин образовался пробел. Он двинулся на другую сторону под недовольные окрики водителей и оказался на тротуаре возле реки. Город был залит множеством огней, и только внизу вода затягивала их в себя и постепенно растворяла в своей темной массе. Кальдер долго вглядывался в эту тьму. Она его манила.
Завтра. Господи, ну кому нужно, чтобы наступало завтра?
Он вытащил бутылку, чтобы снова отхлебнуть.
— Эй, приятель! — Он посмотрел вниз и с трудом разглядел костлявого мужчину с трехдневной щетиной в поношенной куртке и джинсах, опиравшегося на стену. — Приятель, может, угостишь?
— Само собой! — Кальдер уселся рядом. — Держи. Забирай всю!
18
Он проснулся от солнечных лучей, просвечивавших красным сквозь сомкнутые веки. Он лежал, скорчившись на боку, на тротуаре, а в нескольких дюймах от носа расплылось пятно высохшей рвоты. Он сел и посмотрел на часы: пять минут шестого. Серое небо утренней зари на глазах становилось светлее, на набережной не было ни души, и только редкие машины нарушали тишину в столь ранний час. Голова раскалывалась. Он провел языком по нёбу — было полное ощущение, будто в рот ему засунули огромный ватный тампон, смоченный в смеси уксуса и бензина, и подожгли. Боль в голове усилилась, а в животе начало громко урчать.
Он заставил себя подняться. Никаких следов вчерашнего собутыльника, как, впрочем, и бутылки с виски. Он ощупал карман брюк — бумажник был на месте. Пошатываясь, Кальдер двинулся в сторону вокзала Кингз-Кросс. Идти ровно было трудно — в крови по-прежнему оставалось слишком много алкоголя, — но прогулка на свежем утреннем воздухе явно шла ему на пользу, разгоняя застоявшуюся кровь.
Он добрался до Кингз-Кросс, зашел в аптеку, купил парацетамол, а потом съел горячий завтрак в круглосуточном кафе. Вокруг вокзала в это раннее воскресное утро уже было достаточно людно: припозднившиеся ночные торговцы наркотиками и сексом смешивались с рабочими, начинавшими трудиться чуть свет. По-прежнему с тяжелой головой он вошел на вокзал и начал искать платформу, откуда отправлялся первый поезд на Кингз-Линн.
Он добрался до Норфолка в полдесятого и решил взять такси, чтобы заехать домой, в таком состоянии появиться в больнице он не мог. Дом по-прежнему был оцеплен лентой и охранялся полицейским в форме. Кальдер ему представился, прошел наверх и, задернув шторы, лег спать. Пару раз он слышал сквозь сон, как звонил телефон, но отвечать не стал.
Он проснулся в час пополудни, принял душ и позвонил Элфи, чтобы тот отвез его в больницу. Такси стало очень дорогим, и он подумал, что надо обзавестись машиной. Вокруг дома все еще велись работы — обломки машины тщательно собирались и складывались в кузов полицейского фургона. Полицейский сматывал ленту, которой было оцеплено место преступления. Он кивнул Кальдеру и записал что-то в блокнот.
Сидя на заднем сиденье такси, Кальдер проверил голосовую почту мобильника. Сообщения оставили Уильям, Ким, Джерри и отец — все хотели знать, куда он, черт возьми, делся. Он позвонил только Джерри, быстро объяснил, что произошло с сестрой, и предупредил, что в ближайшие пару дней его на аэродроме не будет. Злость Джерри моментально улетучилась, уступив место шоку и сочувствию. Повесив трубку, Кальдер глубоко вздохнул. Если бы только реакция отца и Уильяма была похожа на эту!
При приближении к отделению реанимации боль у Алекса в голове собралась в одну точку. Он увидел Уильяма, который сидел, согнувшись, в приемном покое. Тот поднял голову, узнал своего шурина и снова опустил глаза в пол.
— Как она?
— А тебе не все равно?
— Как она? — повторил Кальдер.
Уильям вздохнул:
— Ночь пережила. Сейчас она снова в операционной. Пока они считают, что все идет неплохо, но после операции будут знать больше.