Капитан кивнул и отправился в указанном направлении. Поставив чайник, я зазвенела чашками. Холодильник порадовал наличием ветчины и твердого сыра, на полке нашелся свежий хлеб и немного песочного печенья с шоколадной крошкой. Видимо, Берта – моя приходящая домработница – всё-таки наведывалась в моё отсутствие. Но так как я не предупредила об отъезде, решила не готовить ничего существенного.
Из гостиной послыслышалось приглушенное бормотание радио. Видимо, капитан последовал моему совету. Погрузив заварник, сахарницу, чашки и бутерброды на поднос, я поспешила к гостю.
Вильный стоял у каминной полки, разглядывая стоящие на ней фотографии: одна – мамина, несколько моих, одна – семейная, где я, Мари, Труди и отец натянуто улыбаемся в объектив после очередной ссоры. Сам камин выполнял скорее декоративную функцию – в комнате, как и во всей квартире, оборудовали современное отопление. В общем, моя гостиная ничем не выделялась среди сотен других. Мягкий диван, два кресла, журнальный столик и редко использующийся телевизор.
Капитан обернулся, услышав шаги, и бросился помогать с подносом. Неловкость, повисшая между нами, ощущалась физически. Напряженную тишину нарушало только нервное позвякивание ложек, бьющихся об ажурные края чашек, и бормотание невидимого диктора. Начинать разговор полагалось мне, вот только с чего? Не погоду же обсуждать?
Капитану, очевидно, надоело молчание, потому что он, наплевав на правила приличия, сам завел разговор.
- Вы давно знакомы с Томом?
- С Бурком? – Вильный кивнул. – Довольно давно. Мы познакомились ещё детьми. После Пятилетней войны мы с сестрой и первой мачехой жили в Грюнбаде. У мачехи было слабое здоровье и врачи рекомендовали ей оставаться на побережье. Когда мне было семь, отец получил должность в столице. Ему предложили работу в министерстве, и он уехал. Через год мы переехали к нему. Уже тогда отец близко общался с Максимилианом Бурком. Он часто приходил к нам домой и иногда брал с собой сына. Так и познакомились. А вы?
- Мы вместе служили во время Великой войны. В битве при Дуне он спас мне жизнь – так и завязалась наша дружба. После войны я переехал к отцу в Штайнбург и мы продолжили общаться.
- А где вы жили до войны?
- В Калле, с матерью. Они с отцом развелись, - пояснил капитан, видя моя удивление.
- Странно, что мы с вами не были знакомы в Штайне.
- Мы виделись несколько раз, - возразил он.
- Разве?
- На приёме у Фитцбургов по случаю помолвки сына и, кажется, на праздновании Зимних ночей.
- Извините. Совсем этого не помню.
Мои щёки вспыхнули от стыда. Комичное, должно быть, получилось зрелище. Я краснела некрасивыми пятнами, выглядящими как ожоги на фоне остававшихся бледными лба и подбородка.
- Не извиняйтесь. Там было довольно много людей, - поспешил успокоить меня Вильный. – Я вас помню, так как немного знаком с вашей мачехой, Гертрудой, и Том упоминал вас с сестрой. Они же были помолвлены?
- Нет, до официальной помолвки дело так и не дошло. Наши отцы хотели устроить этот союз, но Том и Мари противились браку, и, в конце концов, дело закончилось ничем.
Постепенно неловкость ушла. Мы говорили об общих знакомых в Штайнбурге. Немного обсудили работу капитана в столичном полицейском управлении. Оказалось, что он сам перевелся в Руиг, когда узнал об освободившейся должности. В столице карьера Вильного стояла на месте, поэтому тот воспользовался подвернувшимся шансом получить долгожданное повышение.
За неспешным разговором время пролетело незаметно. Около девяти капитан удалился, а я помыла чашки и отправилась спать – завтрашний день обещал быть насыщенным.
Глава 4. Мертвецы и кофе
Утро выдалось на редкость погожим для этого времени года: тучи разошлись, ветер улегся, а солнечный свет щедрым потоком лился сквозь окно, подсвечивая кружащиеся в воздухе пылинки. Я сладко потянулась: отличный денек, чтобы отправиться в морг.
На кухне звенела посудой Берта и напевала незатейливый народный мотив. Она приходила каждый день, чтобы убраться и приготовить еду. Иногда я уходила раньше – и мы вовсе не виделись. Но когда я оказывалась дома, мы с девушкой мило общались по утрам.
-Доброе утро, госпожа Гейт.
- Доброе утро, Берта. Как дела?