- Ты хоть смотришь, куда идешь, идиотка?! – рявкнул незнакомец и мгновенно изменившимся тоном продолжил: - Вивьен? Это вы?
- Здравствуйте, Томас, - поздоровалась я, тоже его узнав.
Томас Бурк был талантливым авиаконструктором. Владея собственным заводом, он разрабатывал авиационную технику для военных нужд, поэтому часто появлялся в особняке Гейтов. Было время, когда отец лелеял мечты о воссоединении с семейством Бурков через брак с Мари. Но даже общая любовь к авиации не склонила мою строптивую сестру к мыслям о замужестве. Впрочем, Бурк не слишком огорчался по этому поводу. Поговаривали, что красавец-шатен с пронзительными синими глазами и очаровательными ямочками на щеках разбил немало женских сердец.
- Простите, Томас, я просто задумалась. Мой отец...
-Ах, да. Я слышал. Примите мои соболезнования, Вивьен. Хоть мы и не стали родней, я искренне уважал вашего отца.
- Слышали? – удивилась я. – Откуда?
- Сегодня передавали по радио. В утренней сводке новостей.
- Вот как…
- Огромная утрата для всего Мерая. Ваш отец был великим человеком.
- Боюсь, не все с вами согласятся. Из-за его реформ многие лишились работы.
- Это политика, Вивьен. Всегда есть кто-то недовольный существующим курсом правительства. Вас подвезти? – продолжил собеседник, меняя неприятную тему.
- Если вам не сложно, – в грязном, промокшем пальто гулять по городу было не лучшей идеей.
- Совсем нет. Я совершенно свободен и полностью в вашем распоряжении, - приветливо улыбнулся Бурк.- Только заедем сначала на вокзал, вечером я возвращаюсь в Штайнбург.
- Прекрасно, мне тоже нужен билет. Но разве вы приехали не на автомобиле?
- О! Этот не мой. Взял у друга на несколько дней, он живет в Руиге. У него, кстати, и остановился. Ненавижу гостиницы. Может, вы знаете его? Эрих Вильный? Он тоже работает в полиции.
- Наслышана, - коротко ответила я, подавив нервный смешок.
- Я очень рад вас видеть, Вивьен. Не поверите, но я даже собирался вас навестить. Правда, случая до сих пор не представилось. Дела отнимают почти всё моё время. Насколько же было проще, когда от меня требовалось просто рисовать самолетики, - шутливо посетовал Бурк.
- Знаете, Томас, - впервые за утро по моим губам скользнула улыбка, - я тоже рада вас видеть.
К вокзалу мы домчались за несколько минут. Взяли пару билетов на ночной экспресс до Штайнбурга, после чего Томас довез меня домой и предложил подвезти до вокзала вечером. Получив согласие, приятель отправился восвояси.
В квартире было тепло и тихо. Сбросив грязное пальто, я отправилась прямиком на кухню. Маленький деревянный стол с парочкой мягких стульев приехали сюда из особняка Гейтов. Там, в большом доме, эти вещи казались неуместными, никому ненужными. Здесь же они служили напоминанием о матери, которая любила радовать родных собственной стряпней во время небольших семейных завтраков.
Зашипел, щелкнув включателем чайник, из радио полилась запись симфонического концерта. Усевшись на любимое место, я уставилась в окно, наслаждаясь минутами одиночества и покоя. Мысли в голове текли как-то вяло и нехотя. Думалось то об отце, то о неизвестной девушке, чье тело увезла в морг санитарная машина, о высушенном цветке незабудки, предстоящих сборах, похоронах. Насыщенное получилось утро. Жаль, что из всего случившегося приятной оказалась только встреча со старым другом.
Чайник тонко просвистел и снова щелкнул. Из носика потянулась струйка полупрозрачного пара. Через минуту кухню наполнил терпкий аромат крепкого кираминского чая. Музыка по радио сменилась очередной сводкой новостей. Диктор красивым баритоном вещал о постигшей Мерай утрате в лице Рихарда Гейта, концерте заграничных музыкантов на Штайнбуржской арене, взрыве на старой угольной шахте в Калле, свадьбе дочери известного нефтяного магната с неизвестным актером.
Выключив надоевший приемник, я отправилась собирать вещи. В чемодан отправились брючный костюм, черное закрытое платье, шляпка с вуалеткой, несколько пар белья, теплая пижама и книга о приключениях выдуманного сыщика. Вряд ли мне понадобится больше вещей на ближайшие несколько дней. Тем более, всё недостающее можно без труда приобрести в Штайнбурге.
Переодевшись в черный шерстяной костюм, я бросила безразличный взгляд в зеркало. Из его глубин на меня взирала симпатичная, но чересчур бледная женщина двадцати семи лет. На овальном лице с твердым подбородком застыло выражение безмерной усталости. У опущенных уголков довольно широкого рта пролегли горькие складки, а серо-голубые глаза отсвечивали болезненным, сухим блеском. На фоне одежды и темных волос светлая кожа казалась почти прозрачной. В повседневной жизни я избегала черного, чтобы хоть немного скрыть эту нездоровую бледность.