Мужчина пообещал непременно присутствовать на похоронах, легко сбежал по широкой каменной лестнице, взмахнул рукой на прощание и скрылся в белом кожаном нутре собственного автомобиля.
Я глубоко вздохнула. Штайнбуржский воздух наполнил легкие, оставив на кончике языка горьковатый привкус сажи. Город постоянно разрастался. Старинные изящные здания уступили место однотипным серым коробкам современных построек, уродливым громадам фабрик, заводов, впивающихся в небо ядовитыми шипами дымящихся труб. Локомотив прогресса, не сбавляя хода, проехался по древнему городу, сметая на своем пути любые напоминания о неторопливой аристократической старине. Немало преображению столицы способствовали войны, кровавыми ногами вытоптавшие её славное прошлое. После Великой войны от Штайна остались возвышающийся за моей спиной вокзал, который не решились разрушить ненавистные захватчики, несколько десятков старинных особняков, бывший Императорский дворец, в котором уже более века заседал республиканский парламент, и груды руин.
Руигу в этом плане повезло больше. Мало затронутый прошедшими войнами, он сумел сохранить свой исторический облик, припудрив зияющие раны свежими слоями штукатурки. Опухоль современной архитектуры громоздилась по его краям, оставляя нетронутым старинное сердце города. Но, на месте городских властей, я бы давно снесла богом забытые трущобы и отстроила нормальные, современные дома, не грозящиеся погрести под собой своих многочисленных обитателей.
Отбросив мысли о тлетворном влиянии прогресса на архитектуру, я жестом подозвала такси и отправилась по некогда родному адресу. Особняк Гейтов стоял в самом сердце города. Это было одно из тех старинных зданий, которые смогли пережить все невзгоды военного времени. Двухэтажный дом из красного кирпича построили ещё во времена последнего императора. Два симметричных крыла с ризалитами, обрамленными полуколоннами и заканчивающимися изящными башенками, воплощали незыблемое величие Мерайской Империи. Империя распалась, на её месте давно встала Республика Мерай, а особняк, оплетенный плющом, как и прежде, взирал на меняющийся мир высокими прямоугольниками окон.
Очутившись на пороге родного дома, я на миг оторопела, но, немедленно собравшись, протянула руку к звонку. Дверь начала открываться, и я почти наяву увидела в холе, за плечом у молоденькой горничной в форменном платье, серьезное лицо отца.
- Добрый день, госпожа Гейт.
Отогнав видение-воспоминание, я решительно перешагнула порог. Просторный холл подхватил звук шагов и эхом разнес его по всему дому. Навстречу мне по витой лестнице с кованными перилами уже спешила Труди.
Несмотря на усталое, излишне бледное лицо, мачеха оставалась красивой. Белокурый ангел, затянутый в черные траурные одежды, взглянул на меня печальными бездонно-голубыми глазами.
- Виви! Ты приехала! – в лирическом сопрано слышалось заметное облегчение, как будто женщина только что сбросила с себя тяжелую ношу.
До замужества Гертруда Фьюриг была певицей, выступавшей в одном из столичных клубов. Очаровательная внешность вкупе с пленительным голосом сирены производили неизгладимое впечатление на мужчин. Неизвестно, почему из нескончаемого сонма воздыхателей, молодая ккрасавица выбрала моего вечно занятого работой, стареющего отца. Но ни один из них с тех пор ни разу не жалел о сделанном выборе.
Труди была хорошей женой и хорошей мачехой. Она преданно любила отца, умело сглаживала конфликты, но не боялась ему перечить. Особенно яростно мачеха отстаивала наши с Мари интересы, за что мы обе были ей искренне благодарны.
- Здравствуй, Труди. Как ты?
- Как? – потерянно переспросила она. – Не знаю, Виви. Мы столько лет были вместе, пережили эту чертову войну, а теперь его нет… - Она замолчала, прекрасная даже в своем горе. - Знаешь, Виви, я никогда не думала, что останусь без него. Да, Рик был гораздо старше, но рядом с ним это становилось таким несущественным,- Гертруда снова замолчала. А потом продолжила уже совсем другим тоном: - Правительство взяло на себя все хлопоты по организации похорон. Они собираются устроить пышную церемонию прощания. Как будто Рихард бы этого хотел.
Я невесело усмехнулась. Кто считается с желаниями покойника? Военного министра нужно сопроводить в последний путь со всеми почестями, чтобы весь Мерай мог прочувствовать потерю, о которой второй день талдычили в новостях.