- Я не хотел вспугнуть преступника, если он всё-таки объявится.
Немного успокоившаяся и теперь тихая, как мышь, Берта, боясь и взглянуть на капитана, вручила мне лёд, завернутый в полотенце, и поспешила скрыться с кухни.
- Ну-ка, покажите мне вашу голову, - попросила я, садясь рядом с начальником. - Здесь всего лишь шишка!
- Вы как будто разочарованы этим, - не преминул съехидничать Эрих. – Хотели, чтобы я пострадал серьезней? Представьте реакцию наших коллег, если бы я пришел на работу с разбитой головой.
- Страшнее представлять газетные заголовки, если бы вы оказались чуть менее крепким, а удар – сильнее.
- Я принесла аптечку, - появилась в дверях сестра. – И халат, - добавила она, красноречиво глядя на меня.
- Спасибо, - я быстро схватила принесенный сестрой пеньюар, только сейчас осознав, насколько неприлично выгляжу. Хотя сомневалась, что капитан, в его нынешнем состоянии, стал бы разглядывать мои не слишком выдающиеся прелести. – Вам бы тоже переодеться, - обратилась я к Вильному. – У меня есть вещи Тома. Он, конечно, немного крупнее и чуть ниже, но лучше так, чем в мокрой одежде.
Начальник только кивнул и, прижимая к голове сверток со льдом, попытался подняться.
- Осторожно, пол скользкий – предупредила его Мари, подставляя плечо для опоры. – Сейчас Берта немного оклемается и всё приберет.
Хорошенькое получилось утро. Ничем не хуже вечера. Вчера, после ухода капитана, я долго не могла уснуть, но так и не притронулась к захваченным с работы бумагам. В голову настойчиво лезли бесполезные, в общем-то, мысли о Томе, капитане и Жанне, вспоминался отец. Пусть его любовь была скупой и не всегда заметной, но именно она служила нам с Мари прочным щитом, защищающим от сложностей всё ещё мужского мира. А ещё я пыталась вспомнить доктора Эгбера, но так и не смогла. Воспоминания о войне были слишком тяжелыми, и разум, в попытке защитить себя от них, скрыл большую часть травмирующих картин прошлого за непроницаемой черной пеленой.
Переодевшись сама, и найдя в глубинах шкафа вязаный мужской свитер и брюки, я уже собиралась возвращаться на кухню, но столкнулась с капитаном на пороге спальни. От неожиданности я оступилась и упала бы, если бы Вильный не поддержал меня за талию.
- Простите, не хотел вас напугать, - покаялся он, отступая на шаг. – Вас долго не было.
- Могли бы и постучать.
- Дверь была открыта, - пожал плечами начальник.
- Вот. Всё, что нашла, - я протянула ему охапку одежды. – Она чистая. Белья, к сожалению, не нашла.
- Не страшно. Я не настолько промок. И, в любом случае, не стал бы надевать чужое белье. У вас не слишком много вещей Тома, - заметил Вильный.
- Мы ведь не живем вместе, - ответ прозвучал неожиданно равнодушно.
Настроение стремительно катилось в пропасть. Нервное возбуждение, вызванное недавним происшествием, сошло на нет, оставив после себя чувство усталости и опустошенности. Сказывались бессонная ночь и события последних дней.
- Соберитесь, Вивьен, - капитан чутко уловил изменения в моем состоянии. Иногда мне казалось, что он – эмпат, так ловко Вильный считывал чужие эмоции. – Скоро помиритесь с Томом, мы поймаем этого чертового психа, и вы снова сможете спать спокойно.
- Спасибо, - искренне поблагодарила я за эту неожиданную, но такую нужную поддержку.
- Не за что. Пойду переоденусь. Перед работой заедем ко мне – не могу же я появиться в Управлении в чужих вещах. Так что поспешите, у нас не так много времени, а сегодня будет длинный день.
На работе мы оказались, опоздав на пятнадцать минут. Сначала Берта, понукаемая чувством вины, пыталась закормить капитана до смерти, подкладывая тому всё новые поджаристые колбаски и новые порции яичницы, так что завтрак растянулся почти на час. Меня и Мари происходящее искренне забавляло, и ни один из умоляющих взглядов Вильного не смог достучаться до совести ни одной из нас. Потом мы заехали к капитану, и он надолго пропал в доме. Я предпочла не заходить внутрь и осталась дожидаться в машине, разглядывая из окна ряд опрятных домиков-близнецов, перед которыми раскинулись припорошенные снегом клумбы и стриженные кусты самшитов. Начальник вернулся переодетым, гладко выбритым и чем-то недовольным. Хотя причина смены его настроения после вчерашнего разговора о Томе и Жанне казалась мне очевидной.