- Вы знали Анну Ленц и Эвелин Руже?
- Конечно. И я уже говорил полиции об этом. – Красивая бровь священника изящно изогнулась, придав его лицу слегка насмешливое выражение. – Они были моими прихожанками, и посещали церковь довольно часто. Анна приходила каждое воскресенье до тех пор, пока не решилась на лечение.
- А после?
- Увы, - взгляд Вальберта наполнился печалью, - терапия не смогла ей помочь. Анна настолько разочаровалась, что отвернулась от Бога. Хотя только Он и мог её спасти.
- Вы считаете, что Анна нуждалась в спасении?
- А вы – нет? Все мы грешны. И каждый нуждается в божьей помощи: кто-то больше, кто-то меньше.
- Вам Бог тоже помог? – не удержалась я, хотя мысленно обещала себе без нужды не ворошить прошлое святого отца.
В ответ на довольно грубый вопрос тот лишь снисходительно усмехнулся и спокойно ответил:
- Как видите, я оставил свои прошлые пагубные привычки. Бог не оставил меня, несмотря на мои грехи, и я рад, что могу служить Ему.
- Что вы можете рассказать об Эвелин Руже?
- Немногое. Боюсь, тайна исповеди не дает мне рассказать всё, что я знаю о ней. А остальное вы могли узнать от её кузины или из других источников. Эвелин была личностью публичной – у них всё на виду.
- Речь идет о расследовании нескольких убийств, - заметил капитан.
- Боюсь, законы Божьи превыше людских.
Тон священника оставался безупречно мягким. Казалось, он разговаривает с неразумными детьми. Возможно, это была всего лишь профессиональная привычка, но за его внешним смирением мне чудилась насмешка.
10.04.
- А если бы к вам на исповедь пришел убийца, - подавшись вперед, спросил капитан, - вы бы выдали его полиции?
- Боюсь, что нет. Но я бы посоветовал ему сдаться в руки правосудия, чтобы искупить свои грехи.
Ненадолго воцарилась тишина. Отец Вальберт продолжал благожелательно улыбаться. Его руки, сложенные на коленях, расслабленная поза – ничто не выдавало беспокойства.
- Убийца приходил к вам? – не выдержала я.
Священник ответил мне недоуменным взглядом.
- Я не…
- Это не раскрытие тайны исповеди. Вы ведь не назовете имени.
- Нет, - минуту поколебавшись, всё же ответил священник, - не приходил.
- Вы знали Хельгу Брауэр?
- Боюсь, что не могу вспомнить. Но этот храм посещает больше тысячи прихожан. Я не могу знать их всех.
Капитан протянул ему небольшую фотокарточку.
- Это третья жертва, - пояснил он, как только священник взял фотографию в руки. – Посмотрите хорошенько. Возможно, вы сможете вспомнить её.
Отец Вальберт послушно опустил взгляд и долго вглядывался в лицо изображенной на бумаге женщины.
- Да, - в конце концов ответил он, - она посещала эту церковь. Не слишком часто. Кажется, она приходила с братом или другим родственником.
- Возможно, Анна или Эвелин были близки с кем-то из прихожан?
Священник усмехнулся. В первый раз за весь разговор на его лице возникла настоящая эмоция.
- Капитан Вильный, вы будто не знаете высшее общество. Все они знакомы друг с другом. А насколько близко – совсем другой вопрос.
- Как вы стали священником? Насколько я знаю, Бог не одобрил бы ваши прежние привычки.
- Это имеет отношение к расследованию? Что ж, не важно, - продолжил он говорить, не дав мне ответить. – Мне нечего скрывать. После известных вам событий отец отказался от меня. И запер в психиатрической лечебнице. Надолго запер. И там со мной не церемонились. Вы знали, что они лечат людей электрошоком? А кто-то даже предлагал сделать мне лоботомию. Если бы не мой духовный наставник отец Иоганн, сейчас я бы был не священником, а овощем. - Обо всем этом он говорил на удивление спокойно. Словно речь шла и не о нём вовсе. – Отец Иоганн и другие святые отцы приходили два раза в неделю, чтобы беседовать с пациентами. Признаюсь, беседовать было особенно не с кем. Большинство пациентов этой богадельни – настоящие психи, у которых ума не больше, чем у курицы. Но я был исключением. Мы много говорили о Боге, о раскаянии, о Его умении прощать. К тому времени, я уже и сам многое переосмыслил. – Отец Вальберт повернул голову в сторону окна – и его красивый профиль вызолотило солнце. – Это война меня сделала таким. До войны я был распущен, избалован, но не жесток. Война каждого меняет, не так ли? – Он выдохнул и снова перевел взгляд на меня и капитана. Флёр печали слетел с его лица. И даже тон переменился, вновь став мягким, но лишенным живых эмоций. – Отец Иоганн увидел во мне надлом. И сумел помочь. Он уверил врачей, а главное моего дорогого папеньку, что я более не опасен. Я получил разрешение учиться в семинарии. Выучился. И стал священником, - коротко закончил он. – Так что, мой рассказ пригодится следствию?