После сумбурного дня, мы внезапно остались втроем в огромном особняке, не считая немногочисленной прислуги. Без отца дом казался хмурым и неприветливым, как ноябрь в этом году.
Воцарившуюся тишину нарушила Мари.
-Давайте-ка выпьем, - предложила она и, не дожидаясь ответа, наполнила бокалы янтарной жидкостью.
Впрочем, ни я, ни Герти, не думали возражать. Коньяк прокатился по горлу и осел где-то в животе теплым, тяжелым комком.
- Что ты будешь делать дальше?- обратилась сестра к мачехе.
- Не знаю. Куплю квартиру, возможно, снова начну петь,- равнодушно ответила она.
- Тебе незачем переезжать, - возразила я. – Оставайся в особняке.
- Я знала о завещании вашего отца. Это родовой особняк Гейтов и он должен принадлежать кровным наследникам. Рик предлагал купить квартиру или другой дом в городе, но я отказывалась. Не хотела даже думать о его смерти.
- За особняком должен кто-нибудь смотреть. А нам с Виви в Штайне оставаться незачем. Моя летная часть в Альве, Виви служит в Руиге. Хотя я, скорее всего, оттуда уйду.
- Почему?! - удивилась мачеха.
- Хотя отец и не одобрял моего выбора профессии, только его авторитет позволил мне служить в армии. Теперь меня уберут на какую-нибудь бумажную должность, а зачем мне армия без неба?
- И куда ты собираешься? – поинтересовалась я.
- Пока не знаю. Но точно не в Штайнбург. Здесь женщине в летчики не пробиться.
- Поговори с Томасом Бурком. Думаю, он сможет тебе помочь, - предложила я.
Сестра задумчиво кивнула.
- Как это ты вспомнила о Томасе? Красавчик уже женился?
- Нет, кажется. Мы недавно встретились в Руиге. Он был там по каким-то делам. И сегодня на похоронах тоже присутствовал.
- Я не заметила.
- Кстати, - вмешалась мачеха. – Можно ещё поговорить с Генри, он точно останется в министерстве.
Труди говорила о личном помощнике моего отца. Генрих Гите был ярым поклонником Рихарда Гейта, его верной тенью. Он поступил к отцу на службу, как только тот занял пост военного министра и сопровождал его во всех делах. Сейчас же перед тридцатипятилетним мужчиной открывались прекрасные перспективы. Поговаривали даже, что Рихард готовил себе преемника.
- Нет. Генри всегда поддерживал решения отца. Сомневаюсь, что он поможет его дочерям «и дальше портить себе жизнь», - процитировала Мари не раз слышанную от родителя фразу.
- А ты, Виви, - повернулась ко мне мачеха, - не собираешься оставить службу в полиции?
- Нет, - ответ последовал без раздумий. - Меня они не смогут так просто упрятать в какую-нибудь темную каморку. Я обязана служить на благо Родины – сама знаешь.
- В последнее время Рик работал над законопроектом, позволяющим одаренным поступать на службу только при введении чрезвычайного или военного положения, - огорошила мачеха новостями. – Думаю, его примут. Последние годы полезные для государства дары всё чаще обнаруживаются у женщин, а никто из мужчин не хочет, чтобы мать, сестра, дочь или жена пропадала днями на опасной службе.
- Мне нравится работа в полиции.
- Вы дочери своего отца, - печально усмехнулась Труди.
Мы снова замолчали. Тихо потрескивал дровами старинный, забранный решеткой камин. Коньяк в бокалах ловил отблески пламени и вспыхивал оранжевыми искрами. Болезненная скорбь понемногу улеглась, свернувшись тугим клубком где-то в глубине души. Пройдет время и она исчезнет вовсе, сменившись тихой печалью и светлыми воспоминаниями. Сейчас я радовалась хотя бы тому, что у меня есть семья, с которой можно разделить горе.
Вечер плавно перетек в ночь, а наутро неожиданно выпал первый снег. Труди всё печалилась, что я так быстро возвращаюсь в Руиг, но утешалась тем, что хотя бы Мари останется на несколько дней. Завтра они должны были идти смотреть квартиры. Жизнь продолжалась, хотя где-то там, на кладбище Идель, в недвижимой тишине возвышалась свежая могила.
Глава 3. Свежие идеи
Вечером я снова оказалась на огромном Штайнбуржском вокзале. Сестра и мачеха решили убедиться, что любимая родственница удачно покинула город, и теперь махали вслед тронувшемуся составу. На обратном пути мне не повезло: соседнее место заняла пожилая, обильно потеющая дама. Запах пота она старалась перебить ароматом духов, для чего явно не жалела последних. Удушливое амбре заставило меня покинуть купе и просидеть в вагоне-ресторане почти до полуночи.
Оставшаяся часть ночи прошла в безуспешных попытках уснуть. Легкая дрема пришла только под утро, но уже через полчаса гудок разрушил её, возвестив о прибытии в Руиг. Руижский вокзал не отличался архитектурными изысками. Это было длинное рыжее здание, покрытое листами позеленевшей от времени меди. Внутри оно тоже ничем не выделялось: просторный холл с окошками касс у одной стены и рядами деревянных скамеек у другой, два узких коридора по сторонам, уходящие в ресторан и комнаты отдыха для пассажиров первого класса. Любоваться здесь было решительно нечем, поэтому я быстро пересекла помещение и вывалилась на оживленную центральную улицу города. Чтобы добраться домой, переодеться и домчаться до работы у меня оставалось около полутора часов. К слову, управиться удалось за час и двадцать минут.