Трап манил так же, как и самолет, который отвезет меня домой.
Домой.
Да, пожалуйста.
— Здравствуйте. — Работница аэропорта взяла мой паспорт, вставив его в считывающее устройство.
В тот момент зазвучала сирена, на экране появились красные коды.
О, господи. Что теперь?
— Все в порядке? — Моя усталость испарилась, заглушенная возрастающей неловкостью.
Я не должна была лететь на этом самолете.
Женщина нахмурилась.
— Здесь сказано, что вам не разрешена посадка на борт. У вас проблема с визой.
Мое сердце перестало биться.
Почему это происходит?
Беспокойство сдавило мое горло. Я хотела схватить ручную кладь и убраться прочь с посадочной зоны. Я хотела прислушаться. Наконец, отдаться предчувствию и паранойе и остаться в Америке, пока судьба не перестанет играть в рулетку с моей жизнью.
— Послушайте, я не знаю, что происходит, но я передумала.
— Подождите, — женщина успокоила мигающие огни и сирену. — Вам не нужна виза. Вы летите в Австралию и у вас австралийский паспорт. Глупая машина. Вы возвращаетесь в родную страну.
Я с трудом сглотнула.
— Все нормально. Если бы вы могли просто вернуть мой багаж...
Она отмахнулась от моего беспокойства.
— Не будьте смешной, дорогая. Это просто глюк. Мы вас зарегистрируем за секунды.
— В чем здесь проблема? — Подошел диспетчер, вытирая свои руки о черные слаксы.
Блондинка пожала плечами.
— Я не уверена. Аппарат сошел с ума.
Я не должна лететь на этом самолете.
Не. Должна. Лететь. На. Этом. Самолете.
Мои руки покрылись гусиной кожей, глаза метались между двумя сотрудниками аэропорта.
— Все в порядке, я могу подождать. Если здесь говорится, что у меня нет визы, я останусь здесь и подожду, пока все выяснится. — Мои ноги порывались сбежать. Взгляд остановился на самолете, трап присоединялся к нему обшивкой как артерия к сердцу. — Если кто-нибудь сможет помочь мне с моим багажом, я с удовольствием подожду следующий рейс.
— Нет, не глупите, — диспетчер вытащил очки в металлической оправе из кармана и показал поверх блондинки. — Это просто сбой. Вот и все. — Его пальцы летали над клавиатурой, вводя коды и команды.
Появилось то же сообщение.
— Посадка не разрешена. Нет визы.
— Вы могли бы стать в сторонку, мэм? — Мужчина махнул рукой в сторону стеклянных окон, недалеко от пешеходного движения. — Когда все пассажиры поднимутся на борт, я сделаю все, чтобы исправить это.
Я не пошевелилась. Я не могла пошевелиться.
Мое сердце упало, колотясь о ребра. Тело превратилось в камень.
Перестань быть смешной, Стел.
Сверхусталость, наконец, накрыла меня, и я начала вдумываться в ситуацию. Не существовало никакой земной причины, почему я не должна была лететь на этом самолете.
Я всегда любила летать. На самом деле, когда окончила школу, я была стюардессой в течение двух лет, прежде чем поняла, что работа с людьми в ограниченном пространстве не лучшая обстановка для моей личности.
Тем не менее, путешествия были невероятными. Авиационная профессия была моим призванием. Я знала, как работают аэропорты. Знала коды. Я знала рабочий слэнг. Я знала, что пилоты и стюардессы делали, чтобы продержаться в ночных рейсах.
Что я не знала, так это то, почему спустя семь недель постоянных перелетов через день, без каких-либо проблем, все проблемы случились сейчас за раз.
Прошло еще одно предупреждение. Я отвернулась.
Диспетчер посмотрел на новую группу.
— Ах, мистер и миссис Эвермор. Вы связаны с госпожой Эвермор каким-либо образом?
Семья с двумя детьми, которую я раньше никогда не видела, посмотрели на меня. Их клетчатые джемперы и соответствующие рюкзаки были бы смешными, даже если бы они не были моими однофамильцами. Каковы были шансы? Были ли мы родственниками, и я об этом не знала?
Мистер Эвермор покачал головой.
— Насколько я знаю, нет.
Мы встретились глазами. Мистер Эвермор был типичным американцем с густой бородой, свободно свисающими волосами и добрыми глазами. Его жена улыбалась, прижимая детей ближе к себе. Мальчик, не старше тринадцати лет, был похож на отца. Младшая румяная девочка зевнула, держа в руках игрушечного котенка.
Плоско-Моська.
Образ моего уродливого, но безумно ласкового кота выбил меня из колеи.
По моей спине прошелся холодок ужаса.
Я не могла это объяснить. У меня не было слов, чтобы описать это.
Но я никогда не была настолько напугана чем-то, что можно видеть, слышать или потрогать.