Я оглянулся на Кати. Лицо ее выражало безмерную печаль. Она возилась со своей окровавленной повязкой.
— Не смейся! — с угрозой брякнул я.
Меня охватило омерзение. Я вдруг с отвращением осознал, что в этом доме уже было нечто подобное. Давно ли мы с Соней целовались перед зеркалом, а сумасшедший пялил на нас глаза? Время нарисовало трагическую карикатуру: место Невидимого заняла Соня.
Она показала на нас пальцем:
— Любовники!..
Она все никак не могла вспомнить нужное, все бродила впотьмах… Судорожное, противное хихиканье вдруг сменилось меланхолией.
— Я никогда не видела любовников. Вы первые!
Теперь она уже только смутно и горько улыбалась.
— Кати, твоего любовника зовут Петр. У меня тоже есть любовник, это Кирилл. Иногда будем с тобой про них разговаривать, Кати!
Это было в высшей степени неуместно, бесконечно глупо, но я не знал, как поступить в эту минуту. И обратился к помешанной как к разумному человеку.
— Соня, ты не вправе упрекать меня. Ты сама отказалась от того, что еще оставалось от нашей любви. Оттолкнула меня — и до сих пор отвергаешь. Моя совесть перед тобой чиста.
— Ты смешной, — удивилась она. — Я ни в чем тебя не упрекаю, наоборот — я рада. Ох, я так рада! Впрочем, я давно это знала. Кирилл вас видел. Видел вас и сказал мне! — с таинственным видом похвасталась она.
Теперь меланхолия сменилась у нее детской болтливостью. Грозила опасность, что она сейчас сядет и начнет угощать нас своим Невидимым. Между тем каждую минуту мог появиться хворая сиделка Хайн.
— Только, Кати! — вдруг испуганно вскинулась помешанная. — Как тебе пришло в голову выбрать именно его! Такого низкого!
Это оскорбление меня ничуть не задело. Я посмотрел на Кати, как бы прося помощи. Тронутая этим взглядом, она, как заведенный механизм, отошла от окна, решительно приблизилась к больной и обняла ее за шею.
— Соня, — проговорила она дрожащим голосом, — хочешь, я уйду из дому? Ответь, пожалуйста, честно. Хочешь, чтоб я ушла от вас?
— Нет, нет, — Соня покачала головой. — Зачем тебе уходить? Ты ведь нужна нам. И ему ты нужна. — Она коротко засмеялась. — Но я удерживаю тебя не ради него. Оставайся! Я не сержусь. Он ведь не мой!
Кати нежно погладила ее по лицу.
— Соня, — прошептала она ей на ухо, — поверь мне, это — не против тебя, понимаешь? Я не хочу, чтоб ты так думала. Ни теперь, ни когда бы то ни было. Помни — все это только ради него самого и ни по какой иной причине!
Соня некоторое время непонимающе смотрела ей в глаза, потом покачала головой:
— Не понимаю!
Она долго качала головой и все повторяла эти два слова. Потом высвободилась из рук Кати и повернулась к ней спиной. Задумалась.
— Куда ты теперь? — виноватым тоном спросила Кати.
Соня, словно подхлестнутая страхом, вдруг двинулась с места, бормоча:
— Не знаю…
Опять остановилась и голосом, глухим от жалости к себе и от неуверенности, проговорила:
— Может быть — к нему…
Впервые за долгое время я снова ощутил нечто вроде сострадания. Соня медленно, нерешительно закрыла за собой дверь.
— Бедная Соня! — пробормотала Кати, заливаясь слезами.
По-моему, это были первые слезы, что я видел у Кати.
— Не надо плакать, — с горечью сказал я, — здесь и так было пролито много напрасных слез. Всякий раз, как начинались слезы, что-нибудь портилось…
Кати поспешно заставила себя улыбнуться обычной своей решительной улыбкой. И все же это был не прежний ее дерзкий смех сатира, озаренный золотом мальчишеского чубчика. Над этой несокрушимой молодостью пронесся шквал с градом…
— Ну, пора обедать, — нетерпеливо спохватился я. — Время не ждет. После обеда надо будет договориться, как нам держаться впредь. Потому что, — с досадой добавил я, — этот эпизод не пройдет без неприятных последствий. Нет, Кати, не отводите глаза, вы ведь смелая и сильная девушка. Нам предстоят испытания. Приготовьтесь к отвратительным сценам, которые устроят старик с Каролиной. Зачем обманывать себя? Лучше подготовиться к худшему. Еще до наступления вечера в доме всем станет известно, что вы сидели у меня на коленях и мы целовались. У вас ведь нет желания отпереться?
— Нет, — твердо сказала она.
— В таком случае, — тут я попытался улыбнуться, — придется нам, очевидно, вместе отстаивать наше право на это неофициальное нарушение права.
Увидев, как она по глазам старается прочитать мои подлинные мысли, я поспешно прибавил:
— Нет, не бойтесь, я тоже не намереваюсь что-либо отрицать.