Ох. Лучше бы продолжал нахальствовать. Потому что от таких вот заявочек у меня начинает подозрительно щекотать в носу.
А он прижимает меня крепче, обхватывает обеими руками так, что не дёрнешься — чтоб поняла, на самом деле поняла, что никуда и никогда больше не отпустит. И тихо-тихо начинает говорить.
— Наверное, понял на Границе. Когда подошёл к ней в первый раз. Один. Я стоял на горной гряде и смотрел, как у самых моих ног из земли начинают выползать языки синего пламени. Я знал, что это. Что твой брат поднимает Завесу. И знал, что если сделаю прямо сейчас шаг вперёд — успею уйти. Но тогда Завеса отсечёт меня от тебя. И… не смог сделать этого шага.
Запускает пальцы мне в волосы на затылке, сжимает.
Добился всё-таки… что у меня теперь глаза на мокром месте…
Он что же — хочет сказать, что успел бы уйти до того, как Арн поставил Завесу?.. Он просто… не захотел…
— Ты же говорил, свобода — это самое главное?..
Отрывается от моего лба и смотрит с высоты своего роста, лаская моё лицо — каким-то до странности тёплым и нежным взглядом.
— Знаешь… я ещё одну важную вещь понял в тот момент. Что больше нет для меня свободы вдали от тебя. Когда я знаю, что где-то там одна маленькая друидка сидит и ревёт по мне…
Смахивает осторожно пальцами слёзы с моих ресниц.
— Да ещё вокруг так и вьётся стая похотливых стервятников, только и ждёт, чтоб накинуться на это беззащитное создание… какая ж тут свобода? Для меня свобода всегда была прежде всего — ощущение полёта, покоя. Судя по всему, теперь мне спокойно будет только, когда я знаю, что ты в безопасности и рядом со мной.
Ничего не могу поделать — жалобно всхлипываю. Он продолжает.
— Я же в хижину когда вернулся, я за тобой возвращался, Ив! Забрать хотел. А тебя там уже не было. И судя по огороду заросшему, давно. Ты можешь себе представить, что я испытал? Хорошо, запах твой уловил и по следам добрался до дома твоего брата. И знаешь, о чём думал всю дорогу?
Качаю головой и улыбаюсь мокрыми губами:
— Не имею понятия! Ты меня сегодня в тупик ставишь весь день.
— Какую же такую военную хитрость применить, чтоб убедить тебя уйти со мной.
Повторяю в шоке, потому что мне всё ещё не верится:
— То есть, ты изначально возвращался… от самой Границы, чтобы…
— Чтобы забрать тебя, конечно! А какие ещё у меня могли быть причины для возвращения? — хитро сверкнул серебряный взгляд. — И вот шёл я, значит, шёл, вспоминал наши разговоры, твою логику непостижимую, которая мне весь мозг сломала, что мол «я тебя, котик, так сильно люблю, что трогать нигде не дам и проваливай-ка ты на хрен из Таарна»…
— Да не было такого!.. — привычно попыталась протестовать я. Он так же привычно проигнорировал мой протест.
— И тогда я решил применить военную хитрость. Зря меня, что ли, с детства по военной тактике и стратегии натаскивали? Я подумал, что девушка у меня, конечно, замечательная, но слегка замороченная. С ней только вступи в объяснения, тут же себя накрутит и напридумывает, чего не надо. Так что я решил, что надо действовать старым добрым способом. Хватать и тащить. А потом уже разговоры разговаривать. Как видишь, тактика вполне себя оправдала.
И он улыбнулся привычной довольной кошачьей улыбкой, обнажив клыки.
— Погоди, но можно было хоть попытаться! Поговорить. Прежде, чем… тащить. Ты почему молчал, что вернулся за мной⁈ Да я… Да я столько всего передумала за это время!..
Кот даже улыбаться забыл от возмущения.
— И она ещё спрашивает? Сама же через каждое слово мне твердила, что решила до гробовой доски друидкой остаться в своём девственном лесу!
Я аж опешила. Рано простила котика, ох, рано! Интересно, в Императорском дворце водятся веники?.. надо поискать.
— Это когда это я такое заявляла⁈
Он сделал удивлённую физиономию:
— Да постоянно! Всякое там «я плоть от плоти Таарна», да «я вся корнями в Таарн проросла», да «куда Таарну будет прожить без такой великой друидки, как я…»
Я уже не выдерживаю и смеюсь:
— Вот такого точно не говорила!
И вижу, как он радуется, что я улыбаюсь снова. Кажется, специально для этого меня и смешил.
Прижимает к себе крепче, поудобнее устраивает ладони у меня на талии.
— А когда тебя увидел снова… такую красивую, такую сладкую… то вообще подумал, что будет неплохо ещё до сватовства предъявить тебе…м-м-м… аргументы повесомее, чтоб точно не вздумала отказаться. А то, знаешь ли, моя гордость не пережила бы отказа.
Я начинаю краснеть при воспоминании о жарких поцелуях и объятиях под одеялом в доме у Арна. Да уж… котик явно старался сделать так, чтоб я без него уже ни жить, ни дышать не могла. Чуть было… не допредъявлялся до аргументов весомее некуда.