Облизнув кончиком языка мои губы, Платон отстраняется, но продолжает неотрывно смотреть мне в глаза.
— Пиздец… — хрипит он и не сильно отталкивает меня.
Мне даже показалось, как-то брезгливо. Он, покачиваясь, шагает к уборным. И я тоже теперь покачиваюсь от переизбытка эмоций и бешеного адреналина. Обмахиваюсь ладошкой. Всю трясет.
— Уф-уф… охренеть! — подлетает ко мне ошарашенная Валя. — Я бы скончалась на месте от такого поцелуя. Сколько экспрессии, сколько страсти!
— Да ну тебя… — бормочу, а у самой не перестают гореть губы.
— Ладно, прости, это все эмоции. Я просто случайно вас увидела и офигела. Граф все-таки тебя заметил. Что он сказал?
— Ничего не сказал. Я вообще ничего не поняла.
— Но он не злился хотя бы?
— Без понятия. Он такой пьяный…
Подругу зовет бармен, и она снова вынуждена отлучиться.
У меня ноги подкашиваются, и я присаживаюсь на корточки и хватаюсь за голову, забывая о зале и обо всем на свете. Столько вопросов в голове, но нет ни одного вразумительного ответа.
— Анна! — зовет меня администратор, и я поспешно встаю. — Сходи проверь, все ли в уборной нормально. Гостя что-то долго нет.
— Почему я?
— А кто? Я, что ли, должна? — возмущается девушка. — Ты пока одна тут прохлаждаешься! Живо!
Только унявшаяся дрожь снова охватывает мое тело.
Опасливо крадусь в мужскую уборную, ободряя себя мыслью, что Платон сейчас не в лучшей форме. Пока он спьяну сообразит что-то, я успею улизнуть. За дверью шумит вода, никаких других звуков нет. Ох, если он поскользнулся и упал на мокром кафеле, я вообще сегодня сойду с ума!
Аккуратно приоткрываю дверь и заглядываю.
Платон, опершись обеими руками, стоит у раковины. На рубашке закатил рукава. Он умывался. Да, определенно. На его лице и шее капли воды, на рубашке расползшееся мокрое пятно. Ткань прилипла к телу и стала полупрозрачной, а под ней проявились черные татуировки.
— Блядь, — шипит Платон, поймав меня взглядом в зеркальном отражении, и тут же снова наклоняется и размашисто загребает ладонями воду, плескает ее себе в лицо.
— Все в порядке? — настороженно спрашиваю.
— Нет. Вообще не в порядке.
Бесшумно вхожу, но не приближаюсь.
— Может быть, вызвать скорую?
— Она не поможет. — Платон снова выпрямляется и смотрит на меня через зеркало. — Как тебя зовут?
Эта шутка какая-то? Или он играет со мной?
— Ну… Фаина, — пожимаю плечами.
У меня на фоне этой нервной ситуации начинается какой-то странный смех.
— А что ты мне улыбаешься, Фаина?
— А что мне остается?
Платон закрывает кран и зажмуривается. А когда открывает глаза, выдыхает шумно.
— Опять ты.
— Я. Может быть, ты вернешься в зал?
— А может быть, я тебя сейчас трахну, Фаина?
От копчика вдоль всего позвоночника ползет колючий холод.
Дергаюсь к двери, но все мои теории тут же разбиваются об острые скалы реальности — Платон быстро и ловко обхватывает меня за талию и тянет к себе от двери. Оторвав от пола, сажает на каменный подиум возле раковины и упирается в него кулаками по обе стороны от меня.
— Опусти. Не делай глупостей, — дрожащим голосом предупреждаю. — Хочешь секса? Вот там в зале полно кандидаток.
— Да меня воротит от них. И от тебя воротит, да и от той, кого я вижу в твоем лице. Но ты не загоняйся. Сколько хочешь за перепихон? Называй сумму.
— Не надо денег, просто успокойся и отпусти меня, — толкаю его в плечи, пытаясь дистанцироваться.
Но Платон уже не слушает.
Наваливается на меня, что-то рычит, нагло хватает за грудь, другой рукой сжимает бедро, впаивает пальцы в кожу, пытаясь найти резинку штанов, чтобы стянуть их с меня, но не находит, потому что на мне комбинезон, и это его бесит. Беспорядочно целует в нос, щеки, подбородок. Скатывается губами к шее и до боли засасывает губами кожу на ней.
— Нет! Прекрати! Я не хочу! — Дверь в уборную снова отрывается, и входит высокий крепкий брюнет — один из гостей. — Помогите! — кричу ему, почти не рассчитывая на помощь.
Но он неожиданно откликается на просьбу.
— Граф, остынь! — пытается отпихнуть Платона, но тот словно скала.
— Выйди, Кот! — рявкает только.
— Ты же видишь: девчонка не хочет.
— Да мне похуй! Я вижу в ней только Аню.
Брюнет хмурится. Я его совсем не знаю, а он смотрит на меня так, будто мы давно знакомы.
— Так это же и есть…