Горячий Платон будто обжигает их. Не отпуская меня ни на секунду, толкает собой к постели, заваливает на нее и вжимает меня в матрас своим телом.
Глава 22
— Не делай… — мой голос хрипнет от переизбытка эмоций.
— Не делать так? — Платон сжимает мои груди вместе и наклоняется к соску, втягивает его губами до сладкой боли. Никто прежде не целовал мою грудь. По всему телу от новизны ощущений густо расползаются мурашки. — Или вот так? — порочно обводит языком сосок на второй груди.
Выгибаюсь на кровати, дрожу.
Хочется свести ноги, но не могу — между ними вклинился Платон.
Сгибаю их в коленях, бороздя пятками по покрывалу.
Упираюсь ладошками в твердые плечи, но мое сопротивление лишь сильнее заводит… Графа.
Да, я перестаю видеть в этом мужчине Платона.
Он облизывает языком ложбинку между грудей, оставляя на коже влажную дорожку, и поднимается к шее.
— А ты маленькая шлюшка, оказывается, — хрипит он и впивается губами мне в шею на мгновенье и, оторвавшись, продолжает: — Кто-то успел тебе уже поставить засос, а все строишь из себя девственницу, — и снова целует в шею, вызывая во мне знакомые болезненные ощущения.
Да он и поставил! В ресторане. А теперь засасывает тонкую кожу так, что появится второй…
— Дьявол… — шиплю я.
— Так меня уже называли, — сильнее подминает под себя, гладит по изгибу талии и внешней поверхности бедра. — Сделай мне сегодня приятно.
— Я не хочу.
— Захочешь. У тебя выбора не остается.
Ах, и этот мужчина предлагал мне жить с ним вместе…
Заскулив от беспомощности, завожу руки за его спину и вонзаюсь ногтями в кожу, царапаю изо всех сил, но не потому, что возбудилась, а чтобы хоть как-то его отрезвить.
Но Граф не реагирует. Не чувствует боли.
Все, что он сейчас чувствует — острую потребность в сексе. Его взгляд затуманен похотью и неистовым желанием трахнуть меня.
Неожиданно он отстраняется, встает у края постели на ноги. И я на секунду ощущаю мнимую свободу. Берет меня за лодыжки и рывком подтягивает ближе к себе.
— Сядь, — приказывает он.
— Нет…
И тогда Граф наклоняется, нервно хватает меня за голову, стягивая пальцами волосы до треска, и все-таки вынуждает сесть.
Другой рукой скидывает полотенце, которым обмотал бедра после душа.
У меня рефлекторно округляются глаза, в горле пересыхает, когда у самого лица оказывается его огромный болт. Просто не член, а какой-то зверь.
Впервые я вижу мужской орган так близко и так детально. Его кожаная возбужденная дубина, обвитая венами, с блестящей налитой головкой, устрашает. Еще и яйца такие крупные…
— Отсоси мне, — рычит Граф и толкается бедрами, задевая головкой мои губы.
— Нет, — пытаюсь отвернуться, но он только сильнее сжимает мои волосы, не давая сделать этого.
Берет член у основания и толкает его в мой рот. Стискиваю зубы.
— Если строить из себя целку — приказ Фирсова, то завязывай. Мне наскучило, и нет никакого желания играть в кошки-мышки, — тяжело выдыхает он. — Ты не та девка, чьи выебоны я буду прощать. Отрабатывай уже и вали.
Никогда. Не стану я ему здесь насасывать. Не хочу и не буду!
Он злится. Отпускает мои волосы и захватывает пальцами мою челюсть. Нажимает на какие-то точки, и острая боль пронзает лицо так, что рот сам открывается.
Крупный член скользит по языку внутрь, а у меня от кончиков пальцев на ногах и по всему телу сеткой расползается электрический ток.
Дыхание останавливается. Шок. Дезориентация. Полное непринятие происходящего. Его так много во мне. Неприемлемо. Дико.
— Сомкни губы кольцом и соси, — хрипит Граф.
Перемещает руку на мой затылок, неспешно толкается в рот членом, запрокидывает голову и прикрывает глаза. Ему хорошо, ведь он удовлетворяет свои развратные потребности, снова и снова насилуя мой рот.
А у меня все внутренности сжимаются от протеста и непринятия, особенно после того, как Граф пошло и глухо стонет.
Не выдержав этого, сама не понимаю, как прикусываю его член...
— Ах ты, мелкая лярва! — орет Граф, резко вынимая свой огромный болт.
Шипит от боли и сгибается.
Быстро вытерев ладошкой рот, перекатываюсь на постели и подскакиваю. Бегу из номера.
Мне уже плевать, что я по пояс голая, лишь бы вырваться из ада этого дьявола!
У порога я обронила ключ.
Лихорадочно поднимаю его, но не успеваю прислонить к замку, Граф хватает меня под ребра и тащит обратно на постель. Я кричу и брыкаюсь, но ему все равно.
— Ты сама напросилась!
Швыряет меня на постель. Сдергивает с меня кеды вместе со следками. Отрывает пуговицу на моих джинсах и яростно стягивает их с меня.